Геннадий Веретельников - Счетоводы

Родился? Ну здравствуй, раб!

Властитель мира всего – всем рабам своим…

Грязь. Сырость. Голод.

Я еду в наглухо закрытой карете с мягким рессорным ходом и наблюдаю в зарешеченное окно все, что накрывает своими непрекращающимися струями этот бесконечный дождь. На моих руках блестят драгоценными камнями дорогие перстни. Тело покрыто шелком, а за окном моей кареты голод, сырость и грязь. Она живет за заборами и воротами, за окнами со ставнями и без. Везде.

У меня это все уже закончилось, а у этих людей не пройдет никогда! Я улыбнулся своим мыслям и откинулся на мягкие кожаные подушки и предался воспоминаниям…

С самого рождения меня, как и всех остальных подданных нашего государства, преследовали сырость, грязь и голод. Нищета. Кушать хотелось всегда. Но в связи с тем, что сам я ходить не мог, калечный с рождения, то мне доставались со стола одни объедки. Но их тоже было очень и очень мало.

Мои шесть братьев и три сестры не любили меня. Они никого не любили. На нас на всех лежало проклятье чисел. Все, по крови моей мамы, были счетоводами, оперировали цифрами в уме с невероятной скоростью, но этот дар им всем не приносил ничего, кроме проблем. Век был не тот. Они рано родились, наверное. Да и внешность у всех была ужасной. Все низкорослые, с маленькими глазами, редкими волосами, сероватой кожей, и крайне вонючим потом. Это проклятье внешности и цифр лежало как на женской половине рода, так и на мужской.

Наступила великая сырость и урожай сгнивал на корню, и мы голодали уже который месяц, вернее девяносто четыре дня семь часов и восемнадцать минут. Если бы я мог, то давно бы наложил на себя руки, но мне было страшно.

Я был единственный в семье, кто умел фантазировать. Может, потому что я не мог ходить? Даже сходить по нужде меня относили старшие братья… при этом проклиная меня, давая мне оплеухи и иногда забывая меня забрать зимой с уличного туалета… несколько раз я чуть не замерз насмерть… .

Меня спасали мои фантазии. Фантазии вещь безграничная и я, когда закрывал глаза, представлял себя самым важным человеком в государстве. Сытым. В дорогой одежде. На дорогих каретах разъезжающим по городам и дорогам. Мечтал, что совета моего будет спрашивать сам Правитель! Фантазии были моим воздухом и моей свободой! Моим миром и моим богатством…

А еще я умел просчитывать наперед все, что происходило вокруг меня. Вообще все. Все до мельчайших подробностей. Не предугадывать, а именно просчитывать. И со временем научился вмешиваться в ход событий в моем доме, и направлять их по своему разумению. Но пока, к сожалению, только в своем маленьком мирке под названием отчий дом и своя комната.

Глядя в окно на проходящих мимо людей, мне казалось, что я знаю о чем они думают и знаю сколько денег у них в кошельке. По походке, я мог определить, чем человек болен. По движениям рук – о чем думает. По взгляду – что собирается сделать… .

И еще мне казалось, что я знаю сколько мух в нашем доме и сколько птиц в пролетающей стае… Но это были всего лишь мои фантазии…, наверное… .

Настала очередная весна и вот у нас в доме появилась приемная сестра. Приемыш.

Брат моего отца погиб в военном походе. Он был молод, потому у него был всего один ребенок. Дочь. Ее звали Агда.

С нее все и началось. Она подружилась со мной первым. И мы любили мечтать вместе. Я ей одной показывал свои фокусы – угадывал сколько и чего у нее в карманах. Она так весело и задорно хохотала при этом… .

Но нашу дружбу прервали. Агда была красивой, явно не наша кровь и не из нашей семьи, слава Богу! Она, когда ходила на рынок, попала на глаза и приглянулась сыну Казначея нашего Правителя и он, Казначей, решил зайти к нам домой посмотреть поближе на девушку, какую планировал забрать в наложницы своему четырнадцатилетнему сыну. Ну и сообщил на днях об этом моим родителям.

В то утро в доме был большой переполох, меня перекладывали с места на место перестилая покрывала. Дом, в котором мы жили преобразился. Стал чист, свеж и через маленькие окна я стал видеть не рисунки из пыли и паутины, а тучи, самые настоящие тучи! Я всегда удивлялся тому, почему в таком великом числовом многообразии, из которого и состоят отдельные облака и тучи, не бывает четких совпадений с предметами на земле. У камней бывают, у деревьев бывают, у животных бывают, а у туч нет. Потом понял – тот, кто их, да и все вокруг придумал, просто им запретил это делать!