Радаслава Андреева - Пробуждение

– Я подумаю, что можно сделать, – пообещала Айрис. – А пока давай спать. Как говорят на Руси: «Утро вечера мудренее».

Уложив девочку, она расстелила свою постель и легла, прокручивая в голове прошедший день. Вопросов возникало всё больше и больше, а вот где на них ответы искать было совершенно не понятно. Что делать с Настей было тоже не ясно. Можно ли оставить девочку у себя и как это всё оформить, она не представляла. Но в любом случае надо было поискать хоть каких-то родных девочки. Если это возможно.

Вся следующая неделя пролетела в сплошных заботах на работе Айрис. Готовили помещение для выставки какого-то местного художника, малоизвестного, но очень амбициозного. Каждый день он прибегал в Дом культуры с самого утра, к открытию здания уже переминаясь перед дверями и возмущаясь, что они недобросовестно поздно приходят на работу. При этом учитывая, что его выставка была организована районными властями и ни копейки прибыли самому Дому культуры не приносила.

Айрис приходилось брать с собой Настю, так как оставлять на целый день девочку одну ей не хотелось. Малышка безропотно рано ложилась спать и так же рано вставала. Ей явно нравилось ходить в Дом культуры. Айрис придумала сказку о родственнице, которая приехала из деревни вместе с дочкой погостить, и попала в больницу. Коллеги верили и лишних вопросов не задавали. Плюс был в том, что все взрослые, привыкшие работать с детьми, жалели девочку и подкармливали. У Айрис на целую неделю, отпала проблема, чем кормить ребёнка в дневное время.

Вечером девушка рада была добраться до кровати и лечь спать. Уставала так сильно она на работе, пожалуй, по вине того, чью выставку они устраивали, а ей приходилось придумывать декорации, оформлять и менять каждый раз придуманную и одобренную накануне экспозицию. Выносить мозг умеют не только женщины, некоторые индивиды в штанах и гордо величающие себя мужчинами, хуже опытной скандалистки в вагоне метро, которой нечаянно в толкучке, наступили на ногу.

Чтобы оградить ребёнка от этого противного мужчины, Айрис оставляла её в своём кабинете, предоставив девочке краски и кисточки, и давая волю рисовать сколько захочется.

Всю эту суматошную неделю Айрис иногда вспоминала, что надо как-то озадачиться поисками родных девочки. В рабочей напряжёнке мыслей по этому поводу не приходило, оставалось ждать когда закончится эта злосчастная выставка, после чего можно будет выдохнуть и спокойно подумать.

Как-то вечером Настя напомнила, что было обещание, спеть на эльфийском языке.

– Прости меня Настёна, – повинилась девушка. – Сил совсем у меня нет, вот пройдёт эта шальная неделя, я отдохну и выполню обещание.

Девочка как-то задумчиво посмотрена на Айрис, залезла ей за спину и положила обе ладошки на виски девушки.

– Что ты делаешь? – полюбопытствовала Айрис.

– Мама моя говорила, что ей очень помогает при головных болях, когда я так руки ложу.

Айрис прислушалась к ощущениям. Голова у неё не болела изначально, но сумбур присутствовал, так как если тебя постоянно тормошат и дёргают, ясности не прибавляет, а только сбивает. Через пару минут она почувствовала, как голова проясняется, и дневная суматоха отходят на дальний план. Мысли становятся более позитивными и лёгкими.

– А ты волшебница, – заметила она девочке. Настя на похвалу скромно опустила руки и присела рядом.

– Ты пока отдохни, а руки я могу тебе каждый вечер прикладывать, усталость снимать.

Айрис задумчиво смотрела на такую, почти взрослую малышку. Девочке было пока ещё семь лет, но она как-то по-взрослому смотрела на мир. За время общения с ней удалось выяснить, что её мать попивала, хоть и старалась держать девочку в чистоте и порядке. Удивляло только, откуда она брала деньги, если со слов Насти не работала. Вещи девочки, которые она успела прихватить из своей квартиры, были добротные и недешёвые. Хотя всё что касалось малышки, было странным и таинственным.

Выставка прошла, на удивление, спокойно. Буквально накануне, когда художник достал уже всех кого мог, Айрис в сердцах сказала:

– Да замолчите вы в конце концов!

И художник замолчал, по-настоящему, он открывал рот, а ни одного звука оттуда не вылетало. Весь «Дом культуры» выдохнул с облегчением, решив, что он от чрезмерно нервного состояния потерял голос. Подумали, что это временное явление и махнули на него рукой, продолжая заниматься своими делами.