Светлана Рябченко - Неособенная мама

Только годы спустя, разбираясь в своих чувствах к сыну, я поняла, что в тот момент ничего не почувствовала. Ни еканья в сердце, ни нежности, ни беспокойства. Ничего. Чувство вины уже тогда прокралось в мою душу и легло тонким слоем. Оно как будто знало, что не будет одиноким, последующие слои плотно заполнят пространство и не дадут другим чувствам места. Прочь! Здесь мой дом!

Один из младенцев был смуглым с густыми черными волосами, худенький и какой-то мелкий. Второй – с крупной головой, внушительными щеками и редкой порослью на голове. «Видимо, этот мой. Метод исключения меня редко подводит. Не похож совсем на меня. Хм, а что я ожидала? Что двухдневный ребенок будет моим отражением в зеркале? Наивная чукотская девочка».

Я видела других девушек, когда проходила мимо палат интенсивной терапии. Они стояли и плакали, явственно переживая за своих малышей. Почему же я ничего не чувствовала? Как будто это кто-то чужой лежит там рядом, за стеклом. Столько воспето в песнях и написано в книгах об этой безусловной материнской любви, что я разозлилась на себя. «Эй, очнись! Ты бесчувственная! Ты должна с самого первого взгляда полюбить этого ребенка!» Тишина.

Когда навешиваешь слишком большие ожидания на какие-то события в своей жизни, очень больно потом осознавать их крах. Много мемов гуляет по сети, где сравниваются две картинки: ожидание и реальность. Смотришь – смеешься от души, а когда происходит на самом деле, то первая реакция – злость, обида на весь мир и на себя. Должно было быть так, а не иначе. Другая картинка не принимается в расчет.

Прошло три дня. На четвертые сутки мне разрешили подержать сына на руках и даже покормить его грудью. Молоко пришло, но малыш, которого я назвала Сашей, не хотел сосать. Движения его губ были вялыми, казалось, что он засыпает на ходу. Еще тогда ребенок дал понять, что не борется за право быть первым, не стремится к достижению цели, позволяет другим тащить его.

Уже несколько дней я лежала в роддоме. Шов после кесарева заживал, но смеяться я не могла, да и обстановочка не располагала к веселью. С одной стороны, мне дали время прийти в себя, собраться в кучку и начать элементарно ходить по палате, в душ и туалет. С другой, я ела себя поедом из-за того, что радуюсь – со мной нет Саньки. Ведь тогда я не знала, как бы справилась. Соседка по палате Лиля возилась со своим крохой, а я расслабленно лежала на кровати, читала и набиралась сил.

Однажды утром, после обхода и перевязки, мне прикатили люльку с ребенком.

– Рябченко, к вам пополнение. Медсестра сейчас придет и все покажет. С этого дня ребеночек будет с вами. Угроза миновала, ест и дышит сам, принимайте.

Паника охватила меня и парализовала на мгновение. Что с ним делать? Как пеленать, кормить, мыть? Пока сын спал, все было хорошо. Но вот тельце заворочалось, закряхтело, и раздался крик. Голода, обиды, возмущения – не знаю. Опытная по сравнению со мной соседка сказала:

– Посмотри, может он мокрый. Или покакал. А может покормить надо, фиг его знает.

Дрожащими руками я развернула младенца. Хрупким и маленьким его точно нельзя было назвать. Этот кабанчик родился весом 4100 грамм. Крошечный трехкилограммовый Лилин мальчик казался лилипутом рядом с ним. Вроде не грязный, значит, есть хочет. Насмотревшись на других мамочек, я кое-как завернула сына обратно и поднесла к груди. Без особой охоты он зачмокал, потом заорал снова. Так началась наша борьба за грудное вскармливание.

Три дня прошли как в тумане. Все движения доходили до автоматизма. Ребенок заплакал – встать, развернуть, помыть под краном, сменить пеленку, завернуть, приложить, попытаться покормить, покачать, усыпить, упасть самой, отключиться на 10—20 минут и все по новой. Я возненавидела себя за то, что у меня ничего не получается. У соседки сын спал и ел, соблюдая какой-то график, мой же плевал на всех и орал почти беспрерывно.

В какой-то из дней ко мне в палату пришли мама и муж Сергей. Рассматривая потом фотографии этого визита, я не узнала себя. Бледная тень меня прежней, моль в драном халате, с синими губами и запавшими от недосыпа глазами. Жуткое зрелище. Но меня обнимали, поздравляли и даже понянчились с ребенком, пока я ходила в душ. О, это особое удовольствие! Когда ты можешь доверить малыша близкому человеку и хоть немного побыть наедине с собой и не 1—2 минуты, а целых 10. Это дорогого стоит. Начинаешь ценить эти моменты, благодарить за них от души, любить и ждать с нетерпением.