Алексей Мефодиев - Что позволено Зевсу… (сборник)

– И долго вы так, Игорь Станиславович, с деревом обниматься намерены?

– Будет тебе известно, что дуб – это мое дерево, – пробормотал Монин, – я от него энергией заряжаюсь. Ты думаешь, почему я энергичный такой? Все от дуба, от него идет.

– Апрель месяц на дворе, – отвечал водитель, которому хотелось домой, и которого не сильно интересовали вопросы тонких энергий, – так и простудится недолго.

– Ты не понимаешь, Женя. Когда стоишь у своего дерева, простудится невозможно. Я и зимой так часами стоять могу. И как видишь – живой и здоровый пока.

– Вот именно, что пока…

– Все там будем, Женя, – вздохнув, сказал Монин, – ты иди, а я еще постою.

На следующий день, Монин находился в мрачном расположении духа. Однако бутылка пива оказала свое живительное воздействие, и его потянуло на разговоры.

– Знаешь, Женя, что означает с психологической точки зрения фраза древних римлян «Хлеба и зрелищ»?

– Нет, не знаю, – отвечал Иволгин.

– Так вот, кто-то писал об этом, то ли Юнг, то ли Фромм, не помню точно, но суть в том, что все люди делятся на две большие группы: на тех, кто проводит свою жизнь в погоне за богатством – читай «хлеб», и тех, кто постоянно бежит от одолевающей их скуки – читай «зрелищ им нужно».

– Понятно… – буркнул Иволгин.

– Так вот, я-то уж точно не отношусь к первой категории, – мрачно сказал Монин, и замолчал.

А когда они уже подъезжали к агентству «Новое время», Монин, прикончив вторую бутылку пива, неожиданно заявил:

– Поехали в аэропорт «Шереметьево». Слетаю я на Кипр. Буду завтра или, пожалуй, послезавтра.

Часа через четыре он действительно улетел.

– А еще, знаешь, что интересно, – как-то рассказывал своей жене Ольге Иволгин.

– Что? Ты, наверное, опять про своего пассажира? Жить без него не можешь. Только о нем и говоришь.

– Хороший мужик он, странный только немного, – сказал Иволгин.

– Ну ладно, давай рассказывай, – попросила жена.

– Так вот. Маманя у него такая смешная. Без конца ему звонит, спрашивает, поел ли он, попил ли он, тепло ли он одет. Недавно вез их вместе. Она его вопросами достала. Все шарф ему с заднего сидения поправляла. Он рассердился и говорит: «Женя, значит так. Меня сейчас домой завезешь, а маманю мою – в Свиблово. Я ему говорю: «Так она же на Котельнической набережной живет!» А он мне отвечает: «Вот именно, пускай на метро покатается!»

– Но только это он шутил, конечно, он и мухи не обидит, – улыбаясь, говорил Иволгин. – А маманя его и мне надоела, без конца по телефону мне звонит. Все спрашивает: поел ли он, попил ли, тепло ли одет. Смешная такая, в общем.

Как-то раз в мае Иволгин пришел домой под утро. За завтраком жена недовольно спросила:

– Ты где таскался до утра?

– Ну ты же знаешь его, – отвечал Иволгин, разводя руками.

– Опять Монин твой что-нибудь натворил?

– Ничего особенного, просто загулял он вчера. А день совершенно обычно начинался. Утром звонит он мне и говорит: «Так и так, Женя, жена просила кое-что ей помочь. Точно я не знаю что, но сказала, что ненадолго это. Ты съезди, помоги ей там, а потом возвращайся. Меня домой с работы как обычно заберешь». Я приезжаю, захожу в квартиру на Садово-Кудринской. Жена его меня встречает в дверях и говорит: «Женя, вы не могли бы вот эти чемоданы в машину отнести». Она, вообще, очень интеллигентная женщина. И всегда только на «Вы» обращается ко мне. Очень красивая она, утонченная такая, в общем. Я – что, я чемоданы упаковал. Чемоданов много было. Еле в машину поместились. Она тогда с дочкой – лет пять девчушке – выходит, в машину садится и адрес дает: «Фрунзенская набережная». Довез я их, помог выгрузиться.

Вечером Монин в машину садится и говорит: «Давай домой, Жень, жми скорее», а потом спрашивает: «А что жена моя хотела? Куда вы ездили?» Я ему рассказал, что все в порядке: отвез я ее на Фрунзенскую набережную с дочкой в целости и сохранности. И что чемоданы помог выгрузить – сказал. А он, как про чемоданы услышал, погрустнел сразу, осунулся даже. Как будто лет на десять старше стал. Помолчал немного и говорит: «Знаешь что, тут ресторан новый открыли, поедем, Жень, посмотрим, что это за место такое». Мне что – я привычный. Там он выпил крепко, и поехали мы по ночной Москве куролесить. В пару баров еще заехали. В одном клубе до трех утра он торчал.

С тех пор Жене еще чаще приходилось работать по ночам. Жена его поначалу сердилась, беспокоилась, где пропадает ее муж. Но потом понемногу привыкла и даже стала засыпать одна. Но по утрам, за чаем с интересом расспрашивала мужа, куда вчера возил он шефа, и что тот опять учудил.