Абрам Хаит - Судьбой начертано, жизнью испытано

– Я искренне тебе соболезную, я с тобой.

Он повернулся и увидел Машу.

– Прости, немного опоздала, но ты ведь знаешь мои проблемы с поездкой.

– Спасибо. О чём ты говоришь.

Он действительно знал её проблемы с поездками – в любом виде транспорта ей становилось невыносимо дурно, дальнейшая поездка не могла продолжаться без остановки и передышки в течение некоторого времени. Слова Маши, сказанные с глубоким сочувствием и теплом, вывели его из оцепенения, и он почувствовал некоторое облегчение, так необходимое ему в состоянии, в котором он находился. Он вспомнил о Маше, не противопоставляя их с Мирой. Конечно, такой девушкой, как Мира, трудно было не увлечься, но между ними с Иосифом ничего не было, кроме настоящей дружбы. Хотя однажды и могло произойти то, что наверняка изменило бы в корне всю её и его жизнь. В их вторую и последнею встречу после многолетней разлуки, которая произошла по инициативе Миры, они в какой-то момент оказались на грани интимной близости. Произошло это как-то опять по побуждению Миры, которая внезапно, крепко обняв Иосифа, прижала его к себе и начала неистово целовать. У него возникло неодолимое ответное желание, чтобы эта близость не кончалась, захотелось продлить нахлынувшее спонтанно чувство влечения к Мире. Видимо, почувствовав взаимность, она ещё ближе к нему прильнула, и, казалось, ничто уже не может её остановить в выборе именно Иосифа своим первым в жизни мужчиной. В этот момент Иосиф вдруг мягко начал освобождаться из объятий Миры.

– Ты что? Не хочешь этого? – растерянно спросила она.

Несвязно что-то объясняя ей, несмотря на её просьбу ещё остаться, Иосиф быстро распрощался и ушёл. Впоследствии он корил себя за то, что поступил как-то некрасиво, но всё-таки был убеждён, что это было бы серьёзной ошибкой. Он не допускал, что Мира об этом случае рассказала родителям, дав им повод впоследствии косвенно винить Иосифа в её смерти. Он считал её слишком цельным и светлым человеком, не способным такими своими сокровенными чувствами с кем-нибудь делиться, даже с родителями.

Возвращаясь мыслями в тот период, когда сознательная жизнь только началась и естественным образом развивалась, Иосиф отмечал, что давно прошедшее далёкое время было богато контрастными событиями. Шли годы, Иосиф взрослел. Ему, уже начавшему что-то не по-детски понимать в жизни, многое неизвестное становилось известным. Его память обогащалась воспоминаниями, рассказами, разговорами родителей, родных и знакомых. Так, из воспоминаний родителей он узнал, что, когда отмечали первый год со дня его рождения, за один рубль была накуплена большая корзина всяких яств, что хватило для угощения немалого числа гостей, приглашённых на это торжество. В это просто не верилось в наступившие новые времена, когда родители буквально надрывались, чтобы как-то прокормить детей. Однако благоденствие, о котором говорили, действительно имело место – это были последние отголоски ленинского НЭПа, которым сталинские лидеры постарались положить конец, как пережиткам буржуазной жизни. Наступил голод, плоды которого испытало на себе большинство населения страны – дети, старики, молодые мужчины и женщины. Трудно представить, но для того, чтобы приобрести буханку хлеба, люди с вечера занимали очередь и, невзирая на любую погоду, всю ночь ходили на переклички ради сохранения этой очереди. Пришлось это испытать Иосифу и его братьям. С горечью думая о тех тяжёлых днях, он вспоминал, как для того, чтобы купить лишнюю буханку хлеба, они под пальто между ног прятали уже приобретённую и, передвигаясь мелкими шажками, переходили к другому продавцу в надежде приобрести вторую буханку. Удавалось это не каждый раз: если это замечали контролёры, они выгоняли детей из магазина. Если же вторая буханка уже была куплена, её забирали, а деньги не возвращали. Это была немалая потеря в бюджете семьи, потому что родители с трудом сводили концы с концами. Денег, которые зарабатывал папа на основной работе, не хватало, и ему помогала мама, она была профессиональной белошвейкой – шила женские бюстгальтеры, работая на дому.

Думая об этом периоде своего детства, Иосиф вспоминал, как он любил сидеть рядом со швейной машиной, на которой работала мама, и наблюдать за тем, как у мамы ловко всё получается. Швейная машина была ручной, и одной рукой мама вращала колесо, приводящее машину в действие, а второй рукой сноровисто подставляла под иглу материал, из которого шила. Он мог часами сидеть и наблюдать за умелой маминой работой. Маме тоже было приятно присутствие и интерес младшего сына, он как бы вдохновлял её на работу, придавал ей убеждённость, что не зря она трудится. Иногда Иосиф просил у мамы 40–50 копеек, чтобы в магазине, который был рядом, купить несколько пирожков и во время маминого перерыва в работе вместе покушать. Но особое удовольствие он получал, когда сама мама, оторвавшись от машины, говорила: