Если раньше, Ника остро воспринимала то, что ее окружает и любые огорчения, которые происходили с ней или с теми, кто находился в поле ее зрения, становились для нее чуть ли не трагедией личного плана, то постепенно все это сглаживалось. Детские впечатления и неприятности принимали более личностный характер, и, теперь, уже в разряд трагедии переходило только то, что так или иначе, затрагивало непосредственно круг ее интересов. Ребенком Ника чувствовала себя частью окружающего мира, и ей казалось, что в глазах этого мира и она что-то да значит… но, к сожалению, с каждым днем, она все отчетливее начинала сознавать, что это все не так и, каждый человек несет в себе то, что есть у него в душе. Не больше, ни меньше. И все живущее, одновременно независимы друг от друга так же, как и неразрывны между собой… как бы то ни было, открытия доставляли ей острые минуты осознания своей беспомощности в ходе некоторых событий. Трагических событий, которых невозможно исправить.
Ей было лет шесть, когда случилась эта потеря…
Она сидела с Лешей, на лавочке, недалеко от своего дома. Возле них остановилась машина и, из нее, под руки вывели мать. Ника побежала навстречу, но мать невидящими и заплаканными глазами смотрела куда-то мимо нее…
– Мама, а где папа?.. Вы же сказали, что придете вместе и мы поедем к бабушке… – уже в доме, Ника нетерпеливо затеребила руку матери.
Мать, словно придя в себя, посмотрела на младшенькую, обняла ее и заголосила:
– Нет у нас больше папки, доченька!.. нет…
«Как это, нет?.. – недоуменно подумала Ника. – Ведь, он же, – есть!..» и, она вырвалась из, удушающих ее, объятий.
Тут, с улицы, одновременно вбежали запыхавшиеся Рудик с Аллой. Ника кинулась к ним испуганной птичкой:
– Мама говорит, что у нас нет больше папки, а куда ж он делся-то, куда?
У четырнадцатилетней Аллы брызнули из глаз слезы, она обняла худенькое тельце сестренки и молча прижала ее к себе.
– Значит, это правда… – не то спросил, не то просто пробормотал растерянный Рудик.
В доме надолго зависла тягостная обстановка. Какие-то люди сновали взад-вперед, приехавшие тетки, сестры родителей, хозяйничали на кухне, готовя поминальные блины и прочее съестное. Центральное место в доме занял гроб с телом отца… смерть никак не отразилась на его внешности, казалось, что он только спит. Ника слышала, как люди, переговариваясь между собой, обсуждали случившееся. В тот день на другом конце поселка загорелся дом. Ее отец, оказавшись поблизости, стал помогать выносить вещи. И уже непосредственно перед тем, как рухнули перекрытия, он выбежал с хозяйским барахлом. Бросив все на землю, он словно присел рядышком, отдохнуть. Но у него, как потом сказали врачи опоздавшей «скорой», отказало сердце…
После похорон отца мать продолжительное время никак не могла успокоиться. Да и Нике довольно долго все чудилось, что вот-вот откроется дверь и на пороге появится крепкая фигура отца, с правильными чертами лица и незабываемой улыбкой. Чуть выше среднего роста, он был на целую голову выше матери, пухленькой и такой же, как и муж, русоволосой… Внешне они сильно походили друг на друга. Бывало, во сне, услышав голос отца, Никино сердечко замирало, и она открывала глаза в надежде, что он это ей наяву привиделся, что он рядом…
Через год Ника пошла в первый класс. Соседский мальчик Леша стал сидеть с ней за одной партой. Они вместе ходили в школу, вместе возвращались оттуда и вместе решали трудные задачки, во всем помогая друг другу. У Ники также появились обязанности по дому – следить за порядком. По окончании восьмилетки Алла уехала учиться на швею, а Рудику вменялось ходить за домашней живностью. Зимой он чистил во дворе снег и вечером заносил дрова на растопку печи утром. Тихие вечера, размеренная жизнь, – все как при жизни отца, но только с той существенной разницей, что его не было рядом с ними. Зачастую по ночам Ника слышала, как мать плачет, уткнувшись носом в подушку. Откинув с себя одеяло, она вставала со своей постели и шлепала к матери.
– Мамочка, я люблю тебя!.. – обняв ее своими худенькими руками и прижавшись к ней всем тельцем, Ника засыпала.
Иной раз на пару дней из деревни, оставив свою домашнюю живность на соседей, приезжала бабушка, мамина мама. Она приносила в дом запах овечьей шерсти и свежескошенного сена… По вечерам бабушка сидела у печи и пряла пряжу, из этих ниток мама потом вязала носки и варежки своим домашним.
Время текло размеренно, неторопливо. Порой начинало казаться, что прошла целая вечность без дорогого для них человека. Будто так и должно быть.
Читать дальше