Людмила Андреева - Когда уходишь ты…

Когда читала Лидино письмо, разревелась… Девчонки забеспокоились, утешали в один голос. Саша зашел, так его из палаты выставили. Ох, девчонки, знали бы вы, как мне тяжело, но что я могу сказать вам? Что плачу от безответной любви, из-за собственной глупости?.. Как совсем некстати появляются слезы, выдавая нас и наши чувства, наши печали и горести.

23 ноября.

Кончилась моя «зубная эпопея» окончательно.

Вчера собралась было писать домой, но зашла дневная палатная медсестра Света и велела мне пересесть с кровати в коляску.

– А куда?

– К зубному. Не боишься?

– А чего бояться-то, не в первый раз.

Я пересела в коляску, и она меня вывезла в коридор. Там стояли два высоких студента. Я как-то вначале и не обратила на них внимания: стоят и стоят, полно их тут ходит, практикантов из мединститута.

А Света поочередно у всех нас троих спрашивает, знаем ли мы, где находится зубной кабинет, и, получив отрицательный ответ, говорит:

– Ну, я вас до рентгенкабинета доведу, а там уж сами…

Пройдя через соседнее отделение, мы дошли до лестничной площадки. Тут, Света, сказав, что зубной наверху, ушла.

Один студент (который потом меня нес) сказал:

– Сейчас, я схожу, посмотрю, где этот кабинет находится.

Через несколько минут вернулся обратно, поднял меня на руки и понес, как невесомую пушинку.

Он нес меня четыре лестничных пролета, и я как бы плыла, не чувствуя веса своего тела. Мне только было стыдно и неловко чувствовать его дыхание на своей щеке, а он лишь сильнее прижимал меня к себе. Я с ужасом думала об обратном пути. На него я не могла смотреть: у меня пылали и щеки, и уши. Когда мы пришли, врач сказала, что до третьего этажа можно добраться на лифте, и велела им (студентам) поднять коляску на этаж выше. Я облегченно вздохнула.

После осмотра моего зуба и бормашины, оказалось, что мой зуб пуст, что пломба в таком зубе не будет держаться долго. Я предложила удалить зуб вообще.

– А не жалко?

– Что его жалеть!.. – и… пожалела, увидев шприц с длинной иглой. Но отступать было поздно.

Уколов я боялась с самого раннего детства. Хорошо еще в обморок от страха не упала. Правда, все было сделано отлично, мой страх не стоил и ломаного гроша. Я ничего не почувствовала.

Зашли студенты, и тот, который меня нес, опять поднял меня.

– Давай, теперь я понесу…

– Нет… я сам, она совсем легкая…

А я снова будто плыла, и мне было уже совершенно безразлично, что его лицо было недопустимо близко к моему… Посадив меня в коляску, он как-то с сожалением вздохнул, а другой, вроде как бы обиженно сказал ему:

– Ну, давай, я хоть повезу…

…И кто знает, куда бы они меня завезли, если б я вовремя не опомнилась! После этого только и было слышно перед каждой дверью: – куда? направо, налево? – а я только пальцем показывала в нужном направлении.

В отделении я их поблагодарила и сказала, что дальше я могу сама. Но они «конвоем» сопровождали меня до самой палаты. Минут через десять в палату зашел Сальников.

Увидев на моем лице жалкую ухмылочку, он с улыбкой спросил:

– Чего улыбаешься?

Я пожала плечами.

– Зуб удалили?

Я кивнула головой.

– Ну и ладно.

Девчонки начали расспрашивать. Я в двух словах рассказала, как испугалась длинной иглы и чуть было не упала от страха в обморок.

25 ноября.

Мне восемнадцать… Это и много и мало. С одной стороны, я уже взрослый человек, а с другой… кто я? – Существо, обреченное на такое вот прозябание. И вообще-то я себя совсем не чувствую взрослой. Робость, неуверенность в себе и своих поступках… И мир. Мир такой огромный и сложный; как его понять, как в нем найти свое жизненное место? И как, найдя его, удержаться, не дать другим более сильным и наглым сбить себя с него… В нашей жизни все так сложно, что понять все это сможет только побывавший в шкуре неизлечимо больного человека. Я игнорирую слово инвалид. Оно коробит душу. И, вообще, здоровые относятся к нам так, как будто ни нас, ни наших проблем не существует. Обидно… А все «блага» в виде льгот вроде как из снисхождения дают, после чего даже кусок хлеба и тот поперек горла встанет. Выйдешь на улицу, так на тебя смотрят как на какое-то чудовище, так что хочется поскорее спрятаться. Вот и сидишь в четырех стенах своего дома, стыдясь себя сидящей в коляске, в своем единственном средстве передвижения. Живешь как бы «на птичьих правах» между небом и землей… и так всю жизнь, прямо бег с препятствиями …

Что я видела, кроме больничных стен…