Сергей Коноплицкий - Малышка на биткоин. И другие рассказы

Прошло еще два месяца, и наступили холода. Ходить стало тяжелее, но мороз совершенно не волновал странника. Ему казалось, что зимой запах сосен тяжелее впитывается бренной плотью, и лишь это заботило Феогноста Тадича по-настоящему. Потом пришла весна, и снова солнце стало играть лучами между высоких деревьев. Земля отогревалась, подснежники, а потом и зелень первых трав пробивалась навстречу солнцу. Кора деревьев смягчалась, а воды в ручьях стало больше. В какой-то момент Феогносту показалось, что цель совсем близка.

Подолгу он сидел, прислонившись к сосне спиной и обхватив ладонями лицо, жадно дышал, пытаясь найти в самом себе тот аромат, который повсюду окружал его. Он начал понимать что-то очень важное, не мог сформулировать и часто бормотал во сне: «Все извне —во мне». Из поваленных деревьев и веток он сложил себе шалаш и застелил землю сосновой корой. Теперь он подолгу сидел в этом шалаше, вдыхал запах ладоней и повторял: «Все извне —во мне». Выходил он только за водой и пищей, которая по-прежнему ползала и прыгала у него прямо под ногами. Через год у него отросла густая борода, и теперь он сгребал ее руками, подносил к носу и чувствовал этот запах, который так долго искал. Странно, но теперь он не хотел идти к людям. И как часто бывает в таких случаях, люди пришли к Феогносту.

Первыми к нему забрели охотники, случайно оказавшиеся в глухой части леса. Пред ними предстал старец, сидящий на сосновой коре, с огромной бородой. Он спокойно посмотрел на них и потянул широкими ноздрями воздух.

— Хьюго Босс? – мягко спросил он.

Охотники переглянулись, и один из них пожал плечами.

Феогност сгреб несколько кусков коры с земли и протянул им:

— Все извне —во мне, – сказал он и постучал себя по голове.

Охотники взяли кору, постояли еще немного в шалаше и отправились домой. По дороге у одного из них разболелся зуб. По наитию он взял кусок коры от Феогноста и стал жевать. Зуб на следующий день прошел.

С того дня не было у Феогноста Тадича ни дня без людской души. Шли к нему с вопросами и болезнями, с проблемами и радостями. Каждого посетителя Феогност принимал молча, лишь говорил изредка: «Все извне —во мне», – и дарил кусок коры. Странно, но всем помогало.

Потом кто-то привез на вездеходе к его шалашу огромный камень, на котором было выгравировано «Все извне —во мне». Шалаш обнесли кирпичной стеной, а сверху соорудили крышу из красивой зеленой черепицы. В городе появились объявления о паломнических поездках к дивному старцу.

Как-то утром он проснулся и ничего не понял. Его борода больше не пахла соснами, вокруг были кирпичные стены и полумрак. Он вышел из постройки и оглянулся. Утоптанная тропа вела к его некогда девственному жилищу, на всех соснах поблизости была ободрана кора, а на входе в домик с зеленой крышей стоял камень с надписью «Все извне —во мне».

Феогност Тадич постоял над этим камнем, всматриваясь в надпись, потом горько сплюнул:

— Вот идиоты!

Уже через несколько дней Феогност был дома, в Ржищеве.

Было далеко за полночь, когда инженер Сапелкин ушел в себя. Произошло это быстро и неожиданно для самого инженера.

Ушел в себя – и что осталось? Осталась оболочка, обложка, оскомина, орудие, обман. А внутри полный хаос. Полный хаос внутри инженера Сапелкина.

Стал он внутри кричать, да никто не слышит. Вещь в себе. Интенция.

Сосредоточился и попытался выпрыгнуть —ай да ловок инженер Сапелкин, ай да ловок. Ухватился скрюченными пальцами за край души и тянется вверх. А снизу черное копошится, а в нем детский горшок, школьные подзатыльники, первая любовь и еще множество грустных и подзабытых явлений.

Глянул Сапелкин вниз, и страшно стало, а потом грустно, а после – весело. Рассмеялся он сам в себе, поднатужился да и выбрался. Целым выбрался —самое главное.

Известный в узких кругах миссионер Дэниел Чоп родился в небольшом портовом городке, и изначально жизненный путь его задумывался родителями как стезя инженера-кораблестроителя. Но время девяностых внесло свои коррективы, и Денис Горбацов, сменив свое имя на более благозвучное и современное, подался в миссионеры.

В боковом кармане куртки он носил брошюру о креационизме, а за поясом – старый дедов тесак. Дэниел Чоп избрал основным направлением миссионерской работы атеистов. Сперва он пытался говорить с ними на ломанном русском, привычном для небольшого портового городка. Но, будучи неоднократно унижен рядом примитивных аргументов, которыми оперировали его оппоненты еще с советских времен, решил действовать иначе – просто бил кулаком в лицо и отбирал вещи.