Татьяна Дегтярева - Верные спутники моей жизни

«В течение нескольких минут всё исчезло, всё утратило реальность – горячий пот тек по воспаленному лицу Никитина, глаза слезились от огненных толчков пороховых газов, брызжущих жаром осколков над щитом незащищенного землёй орудия, и было ощущение железно порхающей в накаленном воздухе смерти, а она звенела ангельскими голосами, гремела, мстительно взвизгивала, в жадном поиске твердого тела наугад мокро врезалась в стволы сосен, топориками срубала ветви, вспарывала землю, вздыбливала асфальт шоссе, осыпая его разрушенную плоть на потные спины ещё живых солдат, зачем-то тоже с одержимой ненавистью посылавших смерть наугад, как если бы в этом был весь смысл существования на земле. И немецкие самоходки, и наши орудия, потеряв пространство, расстояние, видимость цели, стреляли, будто окончательно лишенные зрения, и ожидание слепого осколка и чувство, подобное буйному безумству рукопашной схватки впотьмах, которую ничем нельзя было остановить, охватывало Никитина нервной дрожью бессилия, страха и бешенства».

Как и многие произведения писателей-фронтовиков, роман Юрия Бондарева «Берег» – это в первую очередь дань памяти тем, кто множество дней и ночей нес это ни с каким другим не сравнимое бремя – быть солдатом на страшной войне. А кто, как не человек, сам много раз смотревший смерти в лицо и обладающий при этом редким даром художника, может лучше всего рассказать об этом. Подчеркивая бесценность личного душевного опыта, вынесенного из войны каждым её участником, автор романа напишет: «Количество дивизий, участвовавших в том или ином сражении, со скрупулёзной точностью подсчитывают историки. Да, они подсчитывают количество потерь, определят вехи Времени. Но они не смогут подслушать разговор в окопе перед танковой атакой, увидеть страдание и слёзы в глазах восемнадцатилетней девушки-санинструктора, умирающей в полутьме полуразрушенного блиндажа, вокруг которого гудят прорвавшиеся немецкие танки, ощутить треск пулемётной очереди, убивающей жизнь».

Чем дальше отодвигает нас время от Великой Победы, тем отчетливей понимание того, что страшную силу фашизма оказалось способным одолеть именно то, взращенное советским временем, пропитанное его идеалами неповторимое поколение людей. Поистине, уникальное племя человеческое, взращенное удивительными учителями!

Это они, учителя того времени, не просто давали знания, но, веря в своё высокое назначение, воспитывали у учащихся любовь к Родине, формировали понятия долга и чести, заражали детей образами возвышенной русской классики. Будущих воинов воспитывало и само время, весь состав той жизни, самый ее воздух, пропитанный огромной верой людей в справедливость строящегося в стране нового общества, воспитывала культурная среда того времени, направленная исключительно на подъем духовных сил человека.

Вот почему совсем не случаен в романе такой безупречный, а с позиций нынешнего времени почти нереальный лейтенант Андрей Княжко. Его нравственный императив, его абсолютная бескомпромиссность во всем, что касалось дела, поражала даже близких ему людей. Из короткого письма Андрея, чуть приоткрывающего завесу его личности, узнаем мы, как благоговел он именно перед образом Андрея Болконского, любимого толстовского героя, человека высокого ума, долга и чести. Из этого письма понимает читатель, откуда и его холодность, даже суровость отношения к прекрасной Галине: очарованный тургеневскими девушками, этот молодой офицер не хотел, не считал для себя возможным унижать глубокие чувства чем-то недостойным и мелким в быстро меняющемся военном быте. Ходульное «война всё спишет» было абсолютно не для человека с таким неколебимой нравственной установкой. Думается, таких, как Княжко, и тогда было немного, и, конечно, такие мало сохранялись, погибая в первую очередь. Но все-таки такие, к счастью, были. Они заражали своим примером, поднимали дух, и, подобно горьковскому Данко, вели за собой.

И неслучайно, что друг Андрея Княжко – Вадим Никитин, такой же честный, целеустремленный и надежный офицер. В нём нет стопроцентной сдержанности и непреклонности Княжко, он мягче и в чём-то гибче своего товарища, которого, тем не менее, считает высшим для себя авторитетом. Всегда, даже в самых острых, самых жестких и непредвиденных обстоятельствах оставаться человеком – вот принцип, которым руководствуются главные герои романа. Но в условиях войны обстоятельства практически всегда и жесткие, и непредвиденные.