Владимир Гарасев - Вас смоет Невидимый Дождь

Чем эта лаборатория занималась?

Разными вещами.

О некоторых надо было делать статьи для популярных изданий. Материал для статей, разумеется, давали научные сотрудники. А сотрудник по связям с общественностью превращала его в статьи – такие, чтобы они соответствовали аудитории именно этих изданий.

О других работах можно было узнать только по намекам и слухам. У космоса две стороны. С одной – громкие проекты и даже сенсации иногда. С другой – черное бездонное нечто, в котором скрывается много, много такого, чего нет в популярных изданиях. И она знала: этот человек – специалист по той, другой стороне.

Во-вторых, за вполне заурядными чертами его лица виделась ей необычность: очень внимательные, выдающие постоянное включение мысли, глаза. На тренингах по карьерному росту она училась понимать то, что выражают лица. И таких лиц ей встречалось немного.

А в-третьих… Начперс держался нейтрально, явно экономил время на разговорах и никогда не говорил ни о чем, кроме работы. Да никому и в голову не пришло бы занимать его разговорами, не относящимися к делам! Начперса знали во все мире те, кто занимался теми же вопросами, что и он. Еще говорили, что не все его работы опубликованы – некоторые относились к засекреченным областям. О таких работах в институте не принято было даже строить предположения.

Но с ней Начперс вел себя немного иначе. Иногда – когда она приходила к нему консультироваться – они подолгу беседовали. Правда, такое бывало нечасто. И разговоры эти никогда не уходили далеко от основной темы. Но все равно выходили за рамки выполнения служебных обязанностей. С ней он был приветлив, и внимательно слушал ее – даже когда ей случалось сказать что-то не по работе.

Почему?

Просто потому, что женщина в почти полностью мужском коллективе всегда привлекает внимание?

Или все-таки что-то еще?

Она привычно улыбнулась ему:

– Доброе утро!

И словно споткнулась – когда он поднял на нее глаза.

Потому что в его лице не было обычной приветливости. Словно всеми своими мыслями он сейчас находился не здесь. Далеко. И в этом неведомом далеке что-то держало его в напряженном ожидании.

Или… в напряженном поиске выхода?

Сразу вспомнилось: ощущение опасности, и лицо Ани, и то чувство, которое охватило ее, когда она слушала про Невидимый Дождь. Под которым нельзя оставаться. От которого некуда убежать…

Но привычная улыбка тут же сменила это странное выражение:

– Доброе утро! Вы, как всегда, первая…

Спросить, что будет на совещании? Вчера его тема так и осталась не вполне ясной. «Новости исследований вновь открытых объектов в околоземном пространстве». Возможно, кому-то это сказало что-то определенное. Ей – нет. То есть, она могла придумать несколько предположений, но ни одному не могла отдать предпочтение.

Нет, не стоит спрашивать. Если у человека такое выражение лица – не лезьте к нему с вопросами.

Разве она сама не узнает ответ через десять-пятнадцать минут?

Дело не в любопытстве. Хочется, чтобы он ответил ей. Он – ей! Не важно, что именно. Важно, чтобы в ответ на ее вопрос он проявил к ней внимание…

Он не женат; в институте это известно.

Глупости. Такие люди не женятся в сорок лет. Разве что в ранней молодости, когда много гормонов. Легко представить, как он приезжает вечером домой, готовит ужин на пустой кухне и думает о своем. И очень сложно – что на этой кухне, за ужином, он беседует с женой и детьми о покупках, школе и поездке в отпуск. Разве что эта женщина будет говорить с ним о его работе… или хотя бы слушать его объяснения. Он хорошо объясняет. У него какая-то особенная, ясная логика, которая делает все простым. Он как-то сказал ей: знание – просто. В том смысле, что сложным может казаться лишь неизвестное. И еще сказал, в другой раз: все решения просты, если вы знаете все факты про них. Хотя с этим, пожалуй, она не готова еще согласиться…

Начперс между тем сел на свое обычное место – всегда одно и то же, в дальнем углу; никто никогда не занимал его – и положил перед собой блокнот. Он всегда ходил с блокнотом. Просто с обычным блокнотом. Не с ноутбуком. И не с органайзером. Он из тех, кто сам организовывает себя. И конечно, у него должна быть своя система – управления временем, работой, жизнью…

Несколько минут Начперс сидел неподвижно, глядя куда-то через лежащий перед ним блокнот; она незаметно наблюдала за ним.

Потом вдруг сунул руку в карман пиджака.

Точно – телефон. Перед совещанием Начперс поставил беззвучный режим. Это не все делали. Его телефон за четыре года ни разу не издал ни одного звука ни на совещаниях, ни когда она приходила к нему в кабинет консультироваться. Хотя звонили ему не так уж и редко.