Виктор Акатов - Пепел Чернобыля. Дневник ликвидатора. Роман в четырех частях

– Меня Василием Игнатьевичем зовут. Ты, Николай, того… Не держи зла… Знаешь… Иногда надо хорошо по мозгам получить… Вот мой адресок, – и он протянул Николаю вырванный из записной книжки лист. – На Каширке своей не задерживайся. Загубят. Приезжай к нам в Ветлугу. С женой. Здоровее мест нет на Земле. Поверь, не зря туда из Кирова переселился. Тоже кое-что прошел… Ну, и в Семипалатинске… На травах наших, родниках, на меду, в баньке мы из тебя всю эту дурь и злость чернобыльскую выведем, чтоб тебе и другим не мешала. А если помрешь, что ж делать. На природе-матушке помереть лучше, чем в больничной клетке. Чистым перед Богом предстанешь.

И не прощаясь, Василий Игнатьевич резко развернулся и пошел к вокзалу уверенной неторопливой походкой человека, только что совершившего важное и доброе дело.

23 августа 2005 года

Когда я первый раз зашёл в эту палату, видимо, так устал от беготни по этажам, оформления и размещения, что поставив вещи у входа, сразу присел отдышаться. И снова полезли разные мысли в голову: «Вот опять эта больница, как сказал Николай, „ последнее пристанище “. Нет. Такого не должно быть! Неужели жизнь может скоро закончиться? Господи, не дай Бог!» По коже пробежал озноб, как будто окунули в прорубь. – «Нет, нет, нет! Не хо-чу! Ещё много надо сделать! Не могу, не имею права! Позже, позже! Значительно позже-е-е! Лет хотя бы через десять!» И громко крикнул самому себе:

Или размазня?.. Я резко встал и начал делать одно упражнение, которое всегда делаю в минуты отчаяния, когда в голову начинают просачиваться черные мысли. Это упражнение из системы японского целителя начала прошлого века Кацудзо Ниши. Надо встать на колени, сесть на пятки, положить руки на бедра и, наклоняясь всем телом из стороны в сторону, вправо и влево, на каждом наклоне максимально возможно втягивать живот к позвоночнику. Таких наклонов надо сделать шестьдесят.

Я чуть изменил это упражнение, добавив в него психологический момент: в такт с наклонами стал громко говорить: «Я буду/ жить/ сто двадцать/ лет!». Говорить надо бодро, уверенно, представлять себя при этом молодым и здоровым. На полу это упражнение я обычно делал по утрам. А когда днем настигали страхи, сомнения, депрессия, либо посещали темные мысли, как сейчас, делал упражнение стоя и громко, вызывающе, как будто назло кому-то, кричал, меняя ударные слова: « Ябуду / жить / сто двадцать / лет! / Я буду/ жить / сто двадцать лет! / Я буду / жить/ сто двадцать / лет! / Я буду/ жить/ сто двадцать лет!» И так далее… Конечно 120 лет не проживу. Просто эта цифра – образ, удачно вплелась в ритм. Уныние и нездоровые мысли после этого, как правило, исчезали. Вот и сейчас, выполнив двадцать повторов, с хандрой справился.

Напутствие

Аккуратно разложил вещи в шкафу. Поставил на верхней полке фотографии родителей и сына Андрея с женой и дочкой. Вынул из чемодана иконки. Мне их подарила ещё перед операцией моя соседка по площадке, Гретта Витальевна, приглядывающая за квартирой в моё отсутствие. Весьма бодрая, жизнерадостная старушка, несмотря на свои восемьдесят два года.

Вот у кого надо поучиться присутствию духа в любой ситуации. Когда давала мне иконки, сказала: «Возьми, Петр Валентинович. Не можешь молиться, не молись. Говори с ними. Пусть иконки будут с тобой, оберегают тебя. А я буду молиться за твоё спасение. Кто ж за тебя помолится. При живых жене и сыне остаться одному. Нехорошо бобылем жить. Я буду молиться, чтобы кто нашел тебя». Вспомнил я Гретту Витальевну и на душе стало легче. Вот человек – даже на расстоянии поддерживает!

Расставил на нижней полке иконки. Попытался помолиться, получилось искусственно. « Ум ищет божества, а сердце не находит » 18 18 Строка из стихотворения А. С. Пушкина «Безверие». . Неискренне. Не буду больше молиться, пусть стоят. Затем сел за стол, вынул из чемодана весь свой скарб, книжки, что взял с собой, газеты, журналы, сложил на столе. На широкий подоконник положил несколько пакетиков с овощами и фруктами, купленными утром у метро «Каширская».

Посмотрел в окно. Взгляд заскользил по нескончаемым крышам домов, теряющимся в дымке огромного города, между которыми угадывались улицы. Внизу, мимо клиники стремительно удалялось широкое Каширское шоссе, пока не скрылось вдали под железнодорожным путепроводом.