Светлана Лаврова - Смерть приходит с помидором

Митя свернул в темную кишку коридора, откуда доносилось капанье, осветил стены фонариком. Ничего особенного. Коридорчик короткий и заканчивается тупиком. Оттуда потянуло холодком. Ага, окошко! Оно находится ниже уровня земли и выходит, наверное, в яму с бетонными стенками, Митя не знал, как называются такие прямоугольные ямы перед подвальными окошками. Окошко забито досками, но между досками есть щели. Может ли сквозь такую щель пролезть эта… которую Митя отогнал помидором? Надо сказать Кириллу Санычу. Цель экспедиции достигнута, найдено отверстие, можно возвращаться, ура! Приободрившийся Митя повернул было назад… но что это все-таки капает? Фонарик телефона обвел круг по темноте. Ага, вот тут немного протекает труба. Совсем чуть-чуть, и лужа на полу маленькая. И никакая не кровь, обычная вода, которая в кранах онкоцентра течет. Все нормально. Помидор не понадобился. И Митя, очень довольный, пошел обратно в отделение.

– Течет? – переспросил Кирилл. – Нехорошо. У нас уже несколько раз подвалы затапливало. Я передам дежурному по онкоцентру, может, сантехников вызовет. Но к нейрохирургии это не относится. А щель в окошке надо днем осмотреть. Она в любую трещину может пролезть. Но если Она проходит через подвал, то все равно должна как-то добраться до палат. И мимо нас не пройдет. А Она как-то проходит! Словно прямо в палату есть проход, минуя коридоры, где мы сторожим. Кстати, Она опять заглянула. На этот раз рвалась в 412-ю палату. Точно тебе говорю – к Потапченко. Ну прогнали, конечно. Я завтра Потапченко уже выписывать собрался, у него все хорошо. Опухоль убрана полностью, и послеоперационный период протекал на удивление гладко. Не пущу Ее, хоть сам сяду в коридоре.

Утром Потапченко нашли уже остывшим. Спокойно так лежит на боку, ладошка под щечкой. Позднее, на вскрытии – обширный инфаркт миокарда.

– Я же следил! – бушевал Кирилл. – Я же смотрел! Пистолет вообще в кобуру не убирал! И кардиограмма была хорошая перед операцией! И я же Ее отгонял! Как пролезла? Митя, после операции сразу пойдем в этот твой подвал, посмотрим, что за отверстие.

– Ладно. – Устало кивнул заведующий, Макс. – Не в первый раз и, увы, не в последний. Этот исход мы предупредить не могли при всем желании, нашей вины нет. Давайте, девочки.

– В отделении 33 человека, – начала дежурная медсестра Марина. – С вечера температурили Холодова – 37,2 и Иванцов – 37,6. Утром температурящих нет. Сенцов, первые сутки после операции, жалоб не предъявляет, мочится самостоятельно, по дренажу 100. Демидов, первые сутки после операции, жалобы на слабость в левой ноге на дооперационном уровне, ухудшения нет. Тимофеев, первые часы после операции, жалобы на боль в послеоперационной ране, обезболен, ночью спал. Утром снова жалуется. Ну и Потапченко. Эх…

– Помните, как на разборе смертного случая Кузин сказал: «Состояние больного не позволило ему выжить»?

– Тут совсем другое. Состояние больного позволяло жить до ста лет!

– Ночью заходили к нему?

– Заходила ко всем, да что толку. Он лежал, спал, руку под щеку подложил. Я же не буду его трясти да спрашивать, жив или нет. Тем более он сегодня на выписку шел. Да! Надо разделить Сеченникова и Ложкина. Они в двухместной палате лежат и так друг с другом спелись, что куда бежать. Честное слово, я к ним каждый час заходила, они куролесили всю ночь. И ведь оба лежачие! Самое безобидное – это когда они песни пели хором. С утра у Сеченникова лицо в крови – это он всю ночь брился. Одну бритву успели отнять, так у него вторая была! А Ложкин свой катетер то ли отгрыз, то ли отрезал, вот такусенький кусочек остался. Говорит, катетер унижает его человеческое достоинство. Давайте их по разным палатам разведем, а то они нам онкоцентр сожгут или взрыв устроят, даром что лежат и не встают. Сегодня на операцию подготовлены Петров, Нигматуллин и Ложкарева. На ангиографию Варданян. Аласенс Петрову выпоен.

Митя знал про этот метод флюоресцентной навигации: пациенту с утра давали волшебный препарат аласенс, и когда на операции хирург доходил до опухоли, то она начинала светиться радостным розово-фиолетовым цветом. Ярко светилась, если опухоль злокачественная, особенно глиома. Более тускло – если метастаз. А доброкачественные не светились вообще. Правда, существуют еще злокачественные опухоли, которые не копят контраст и не светятся, но все-таки обычно метод работал хорошо, и хирургу видно: розовое – значит, удаляй здесь. Митя еще не видел такие операции, он только четвертый день в нейрохирургии. Вот бы сходить! Наверное, разрешат. Сегодня Павел Борисович делает такую операцию.