Ирина Витковская - Птица Мамыра

Он и прозвал её Прекрасной Казашкой. И все приняли, потому что Бармалей – человек искусства, работник филармонии; играет на бас-балалайке в ансамбле народных инструментов «Матрёшка».

Самой странной фигурой в подъезде оказалась Ася с третьего этажа. Просто Ася, лет так сорока пяти. Затейливо корявые косолапые ноги, чёрная метла конского хвоста, огромный приплюснутый нос. На нижнюю часть лица лучше бы не смотреть совсем. Рот, когда она говорила, напоминал шевелящуюся сталактитовую пещеру. Зубы обломаны так причудливо – два передних центральных достаточно высоко, потом боковые резцы чуть пониже, острые клыки уже нормальной длины. Обломки торчали в виде забора, перевёрнутого вверх ногами и выгнутого дугой. Внутри пещеры беспомощно болтался толстый неуклюжий язык. Звук «с» у Аси не получался. Чтобы его выговорить, она засовывала язык куда-то вверх, к нёбу. Получалось что-то вроде «тт».

На первом этаже проживали Клавдия Елистратовна и Владимир Ефимович.

Клавдия Елистратовна Асю презирала. Когда приходилось контактировать по неизбежным подъездным вопросам, делала лицо тяжелобольной, и было ясно, что сам факт Асиного существования оскорбляет в ней женщину, человека и птицу высокого полёта одновременно.

Клавдия Елистратовна работала в буфете обкома партии, имела мужа военного пенсионера, старинную причёску под названием «бабетта» и бирюзовый кримпленовый костюм. Тая всегда со священным ужасом смотрела на огромный приглаженный стог, царственно венчавший её голову; зимой он казался ещё больше из-за малиновой мохеровой шапки, которая аккуратно натягивалась на сооружение из волос, а всё остальное – лоб, уши, затылок оставались неприкрытыми. «Что греет шапка? Волосы?» – этот дурацкий вопрос маленькая Тая задавала себе каждый раз, когда видела Клавдию в зимнем наряде, но спросить кого-то, хоть бы даже и маму, стеснялась. Не стыдно было спрашивать только у Димки. Но что Димка в таких вещах мог понимать? Хотя где-то соображалка у него работала. Ох, работала!

Как-то раз в начале лета, ранним вечером, в их дверь тихонько стукнула Ася. Мама открыла и даже не успела поздороваться – соседка прижала палец к губам и шепнула:

– Алевтина! Иди… Покажу чего.

У мамы сразу сердце ухнуло в живот. Следом за Асей она на слабеющих ногах спустилась со своего этажа на один пролёт лестницы, потом на половину второго…Спиной к ним, перед дверью сановной буфетчицы и её мужа, стояли Димка с Таей. Димка, встав на цыпочки, жал кнопку звонка.

Мама оглянулась.

– Т’тмотри, – еле слышно сказала Ася и ощерила свой жуткий рот в улыбке.

…Дверь открыли вдвоём – муж и жена.

– Клавдия Глист'гатовна! Владими'г Фифимыч! – привычно загундел Димка. – Дайте, пожалуйста, колбаски…

Лицо Клавдии скукожилось, как от лимона. Она втайне гордилась своим изысканным отчеством, а не друживший с логопедом Димка ронял его с пьедестала, потому что в «Глистгатовна» совершенно явно слышалась глиста. «Фифимыч» быстро смотался на кухню и с напряжённой улыбкой выдал просителям два тоненьких кружочка твердокопчёной колбасы.

Дверь захлопнулась. Дети сиганули через три ступеньки на улицу, а у мамы подкосились ноги. Она села прямо на лестницу.

– И вот так – т'то раз на дню, – вкрадчиво произнесла Ася со счастливой улыбкой.

…У мамы случился сердечный приступ. Она лежала в соседской квартире на кухонном диванчике с валидолом под языком и, не отрываясь, смотрела на Таю. Тая с ума сходила от этого взгляда.

Прекрасная Казашка кричала на высокой ноте:

– А вот пусть!.. Так им и надо!.. Сволочь буфетная! Не стоило тебе, Аля, соваться! Пусть бы всё лето за колбасой шлялись! Нечего выдрючиваться перед детьми своим дефицитом!

Димка тоже вносил посильные объяснения:

– Алевтина Ивановна! Не гасст'гаивайтесь! У них п'гавда много! – И показывал руками сколько. – Я видел… На кухне, над газом, так… (он показал как) висят. Там пять… или семь. – Димка задумался и виновато добавил: – Пахнут…

Тая тоже видела эти колбасы. В тот первый и единственный раз, когда они с Димкой были приглашены в заветную кухню. Их подробно расспросили – о маме, бабушке, папах, вскользь о Таиных оценках, угостили злополучной колбасой и мармеладом «Лимонные дольки» из круглой картонной коробки. Колбасные батоны притягивали взгляд. Они висели над плитой, на газовой трубе, длинной шеренгой, благородного красно-коричневого цвета, до блеска натёртые растительным маслом… И в самом деле пахли упоительно.