Галина Вольская - О любви не говори

Просто уволиться и уехать нельзя, еще не кончился срок моей обязательной отработки. Говорю с начальником отдела, объясняю причину, не называя, конечно, фамилии. Придумываю, что этот человек женат и не может жениться на мне. Рассказываю, в конце концов, все, как есть, начальнику отдела кадров. Он объясняет, что они не могут отпускать молодых специалистов, иначе не пришлют новых. По его мнению, мне лучше всего доработать до декретного отпуска, год я могу не работать, ухаживая за ребенком, а после этого срок отработки закончится, и я смогу уехать. Пожалуй, это действительно лучший разумный выход.

Я продолжаю работать комсоргом, вижу, насколько формальна эта работа. Приходят представители горкома комсомола, требуют предоставить цифры отчета: сколько человек сдали нормы ГТО, сколько участвуют в рейдах народной дружины, сколько, сколько… Никто не собирается разговаривать с комсомольцами, не собирается что-то проверять. Можно наговорить что угодно и стать лучшим комсоргом по цифрам отчетов. Придумали ленинский зачет, который должен сдать каждый комсомолец. У нас он проходит не формально, действительно разговариваем с каждым. Саша говорит что-то такое циничное, вызывающее. Я не берусь спорить с ним, зачет он получает, как и все. Мне предлагают поделиться опытом проведения зачета на разных слетах. В первый раз я опускаю шапку с обязательными дежурными фразами, написанными секретарем комсомольской организации института, вижу, что меня начинают слушать. Потом читаю все, как написано, зал привычно дремлет, занимается своими делами.

Уезжаю в отпуск домой, возвращаюсь с обручальным кольцом (купила сама) и сообщаю всем, что вышла замуж. Я говорю это даже в своей квартире, правду знает только близкая подруга Таня.

Саша не женится на своей девушке, о любви к которой говорил мне. Он начинает встречаться с девушкой из квартиры на первом этаже нашего дома. Я вижу, как они идут вместе на работу утром, она приходит к нему в нашу лабораторию. Я дорабатываю до декретного отпуска и уезжаю, он женится на этой девушке.

В последний раз мы встречаемся с Сашей, когда я приезжаю увольняться через год. Он на сенокосе, но ему сообщают о моем приезде, он ждем меня у подъезда. Слова о том, что я удивительно хорошая, была бы я чуть настойчивее, и он бы стал моим мужем. Он боялся меня, я боялась его. Не хочу ли я, чтобы он вернулся ко мне? Его жена уже ждет ребенка. Мне тяжело расставаться с ним, я полюбила его, он отец моего ребенка. Но он не любит меня, мы слишком разные люди. Вряд ли мы могли быть счастливы друг с другом.

Зато у меня есть мой любимый, солнечный Алеша. Веселый, шумный, раскованный, но крепкий и надежный. Я благодарна Саше за него.

Ты называл меня Бусиной

Мое первое, смутное, детское воспоминание: боль, тесная комната, белая раковина. Отец сажал меня на раму велосипеда впереди себя и не сразу заметил, что моя нога попала в спицы переднего колеса. На всю жизнь у меня остался шрам у щиколотки правой ноги. Но что эта боль…

Шутливое детское прозвище Бусина я получила от тебя за черные, блестящие глаза. Ты был всегда моим самым лучшим другом, наставником, защитником. Сначала я побаивалась тебя, ты мог быть резким, строгим, но не хотела огорчать и всегда послушно вставала рано утром, когда ты звал меня с собой на рыбалку. Брату вставать было лень, он отказывался, а я ехала. Сначала все на той же раме велосипеда впереди тебя, потом на небольшом мотоцикле, на катере, на лодке. Мне стали интересны эти поездки, я научилась любить родные места, замечать красоту окружающей природы. И прежде всего красоту Волги, на которой стоит наш небольшой городок. В каких только уголках лесов, рек, озер мы не побывали! Иногда с твоими друзьями, матерью, братом, но чаще всего вдвоем. Уже взрослея, я спрашивала тебя:

– Не скучно тебе в таком маленьком городе?

– Пусть бы он был еще немного поменьше.

Ты видел много других городов, прошел в конце войны со Вторым Украинским фронтом по другим республикам. После войны ты дослуживал в городе Томске, где познакомился с нашей матерью, привез ее из Сибири на Волгу. Ты всегда любил именно свой город, не хотел никуда уезжать отсюда и передал эту любовь мне. Так же, как интерес к физике, которую ты преподавал в школах, в техникуме, и так же, как любовь к книгам, которых в нашем доме всегда было очень много.

А вот ваши компании я не любила. Они появились после смерти бабушки, когда мне было уже 13 лет, и отдаляли тебя от меня. Вы с матерью уходили к кому-то в гости или гости приходили к нам, но детям не было места за столом. Брат чаще всего убегал к своим друзьям, а я сидела с книжкой в другой комнате, но невольно слышала шум застолья. Самое плохое начиналось, когда вы приходили из гостей или гости уходили от нас. Мать обязательно тебя к кому-нибудь ревновала, начинала упрекать, остановить ее и что-то ей доказать было совершенно невозможно. Она доводила тебя так, что ты не выдерживал, убегал из дома, угрожая повеситься или утопиться. Тогда мать падала на кровать, изображая сердечный приступ, просила меня вернуть тебя. И я бежала за тобой, догоняла, обнимала, уговаривала. Ты плакал пьяными слезами и жаловался на то, что никто тебя не понимает. Но это было не так уж часто, и ты по-прежнему оставался моим другом, наставником и защитником.