Сабина Джафар - Виновата Ева

Девушка велела остановиться у моря, сказав, что дальше дойдёт сама.

– Спасибо, что не оказался маньяком.– сказала она с тонким намёком на сарказм, сошла с мотоцикла и заняла место у передней его части.

Он скромно улыбнулся. На левой стороне лица появилась одна линия, которая делила щеку на две несимметричные части, его глаза стали меньше по размеру. Не маленький и не большой нос с большими ноздрями жадно хватал воздух. Его волосы были светло каштанового цвета, вьющиеся. Азаб тоже сошёл с мотоцикла. Его рост достигал до 1.85 метров, что около 20 см было выше девушки.

Азаб- двадцатидвухлетний парень с довольно внушающим видом. Он был одет в чёрный свитер с надписью:

«It’s better to burn out than fade away» Kurt Cobain (1967-forever)

Снизу – в обычные брюки с большими карманами по бокам, и в белые кроссы. У него было татуировки на пальцах правой руки. И на каждом были предложения. На большом пальце: за нас не полюбят, на указательном: беспричинное счастье надо хранить, на среднем: музыка, как саундтрэк жизни, на безымянном: живи, пока не умер и не умирай, пока живёшь, и наконец на мизинце: всё, что помню о любви. Но эти фразы были на немецком языке.

Он не ответил на слова девушки, его глаза смотрели на море, его чуть длинные и вьющиеся волосы мирно аккомпанировали ветру. Она спустилась к морю по большим камням и села на один из них, за ней последовал и он.

– Значит, ты живёшь на набережной.– он отлично знал, что это не так.

– Нет.

Азаб посмотрел на неё с вопросительным взглядом и девушка почувствовала долг перед ним, долг- объяснить ситуацию. Она тоже была хороша своим внешним видом. Стройная фигура, которую облегала платье цвета увядшей розы. На ногах были чёрные босоножки на невысокой толстой платформе, каштановые прямые волосы чуть ниже плеч, у неё были карие глаза, небольшой и чуть кривой нос и маленький рот. Когда она улыбалась, её верхняя губа уменьшалась в размере, как и её большие зрачки. Несмотря на все эти недостатки, она была изумительна.

Хязяль издала лёгкий стон.

– Я дома сказала, что вернусь в полдвенадцатого, а сейчас только одиннадцать. И мне не хочется вернуться домой пораньше.– она сказала односложное «и» с натянутой интонацией.

– Сколько тебе лет? – ещё чуть-чуть и он засмеётся, но видимо считал это неприемлемой, со своей стороны, по отношению к новой знакомой.

– 19. – она, увеличив зрачки, посмотрела на него, в ожидании реакции.

Он громко засмеялся, да эта бесстыдная линия, которая делила его щеку на две несимметричные части, его глаза, которые становились меньше, когда улыбался.

– Это был сарказм, да?

Он утвердительно покачал головой.

– Как тебя зовут?

Прежде чем ответить, она взглянула на отражение луны, на море, белый цвет чуть размыто отражался на море, она подумала, что видит это впервые и ответила.

– Якамоз.– «теперь моя очередь потешиться» – подумала она.

Якомоз, на турецком означает, именно, отражение луны на поверхности моря. Турецкий единственный язык, в котором есть название этой красоты.

– А меня Луна.

Девушка взглянула на него ещё раз, её глаза незаметно прослезились. Луна, подумала она. Луна.

– А знаешь, – продолжил он- раз уж у тебя есть полтора часа, и у меня тоже нет срочных дел…

Он помолчал на несколько секунд, затем продолжил.

– И быть может, мы больше никогда не встретимся.

– Что ты имеешь в виду?

– Проведём эти полтора часа вместе.

Морской ветер, звёздное небо и желанный якамоз на неё очень сильно подействовали. Она уже готова была положительно кивнуть, но что-то её останавливало. Что-то внутри кричало ей: «Сделай что-то непривычное, ты же не умрешь всё-таки», другая её часть пересчитывала все негативные стороны.

– Взамен твоему желанию, у меня своё.– безбашенная сторона оказалась сильнее.

– Согласен.– он улыбнулся краем рта, а глаза уже ликовали от триумфа.

– До конца этих полутора часов никто из нас не узнает, как нас обоих по-настоящему зовут, кем мы работаем и так далее.

– А вопрос: с чем ты любишь спагетти, можно задать?

Они оба засмеялись тем ребяческим смехом 90-ых годов, когда ещё не впихивали в руки детей смартфоны, чтобы те не мешались под ногами.

– Хорошо, теперь без шуток. Что они означают, твои тату на пальцах? – она посмотрела на его пальцы и на тату на его руке.

– Какое из них тебя интересует? – он непроизвольно прикусил нижнюю губу и прищурил глаза.

– Можно взгляну?

– Давай.

Набережную освещала лишь луна, да и людей кроме них было несколько. Она приблизилась к нему, чтобы поближе взглянуть на эти записи, и дрожащими руками взяла его ладонь. Пока она читала записи на его пальцах, он открывал для себя всё больше нового в незнакомой девушке. Её родинка над правой бровью, длинные ресницы, белое, как смерть лицо и трясущиеся руки.