Библиотека Международной Академии «РУССКИЙ СЛОГ» - ПОЗЫВНЫЕ «СОТЫ»

И среди них Виктор увидел постаревшего, однорукого, со слезами на глазах сержанта Громыхалова, который бодро шёл в кругу своих однополчан. Казалось, что вся Москва, вся Россия пришла на этот праздник и склонилась перед ним, перед Виктором. А он, не видимый никем, стоял здесь, в самом центре Москвы, и плакал горько-горько, как в детстве, от увиденной панорамы, от всего нахлынувшего на него в этот миг. И он захотел остаться здесь навсегда, навсегда… Он вновь полюбил землю, родину.

А однажды, года через два, Девятого мая, он увидел возле своей могилы самых дорогих ему на земле людей – маму и Нюшку. Они стояли, одетые в чёрное, рядом с обелиском, возложив на холодный мрамор простые полевые цветы. Молодая, ещё красивая черноглазая женщина поддерживала маленькую худенькую старушку и что-то тихо ей говорила.

Виктор вскрикнул от неожиданности и, не сдерживая себя, обхватил родных ему женщин невидимыми руками и начал поочерёдно целовать их в губы, в глаза, в щёки. И мама, эта седенькая старушка, как бы почувствовала эти бестелесные объятия, эти горячие, но неощутимые поцелуи, тихо заплакала.

– Тётя Катя, тётя Катя, не надо, – зашептала Нюшка. – Мы его помним, помним, тётя Катя, и любим.

– Ничего, Нюра… ничего, – проговорила сквозь слёзы мама и добавила: – Он ведь так хотел побывать в Москве… так хотел…

И она разрыдалась.

Елена Яковлева, окончила музыкальный факультет МГУКИ и Литературный институт им. А. М. Горького (семинар прозы Руслана Киреева)

Рассказ

– Елена Александровна! Пойдём к завучу насчёт оплаты…

– Зачем? Мне просто не нужны деньги за ансамбль – это для души.

– А разве плохо, когда ты играешь для души и ещё деньги за это получаешь?

– Нет, не плохо, но так не бывает. Деньги лишают свободы… Если мы играем на общественных началах, никто с нас десять произведений в год не потребует. В погоне за количеством, мы теряем качество…

– Ребята! Ну, почему опаздываем! Уже пятнадцать минут от урока прошло! Потом задержу на столько же. Юные оркестранты торопливо усаживались на свои места, пытаясь несмело настраи- вать инструменты. – Откройте, пожалуйста «День Победы»! Начнём со вступления. Только аккомпанемент! Спасибо! Группа балалаек – молодцы! Пожалуйста, третий баян.… Все вместе… Малые домры, ярче мелодия – раз и, два и, три и, четыре и… Один такт до первой цифры акцентировать каждую ноту!.. Нет, не так! Твёрже! Утвердите Победу. Гоните врага с нашей земли, как это делали наши деды!

– Гони чеченцев! – вдруг выкрикнул музыкант-подросток, играющий на басовой домре. И зловещим топотом разнеслись шаги спецназа, выдаваемые басовой домрой… Оркестр шёл за ним… – Спасибо, ребята! Не то! Нет торжественности, всё очень тяжело и мрачно. И чеченцы здесь ни при чём. Победа в Великой Отечественной войне – наша общая.

– Так мы же про войну и играем, а война – это страшно! – сказала самая маленькая девочка.

– Мы не про войну, а про Победу! Война – это страшно, а Победа – это очень торжественно, потому что так страшно, как было на войне, уже не будет. Будет мир, и всем будет хорошо, – выпалил десятилетний непоседа с большими чёрными глазами.

Переход от станции Метро Пушкинская на станцию М. Чеховская.

– Встали тут! Играют, да на чём, на балалайке! Русскую землю-Мать поганят!

– А мы в подземелье… – ответила Юлька.

– Нищие нашлись! Денежки им подавай! Здоровые девки – работать надо! Я воевал, сил своих не жалел, всё для Победы. Немцев прогнали, светлое будущее строили. Всё для вас, чтобы вам хорошо жилось! А вы повыросли, обнаглели – лёгкого хлеба захотели!

– Дедушка, не кричите! Мы студенты, нам есть нечего, – снова попыталась объяснить моя напарница-гитаристка.

– Есть нечего!? Это в нашей стране?! Чтобы есть – работать надо. А вы хотите не работая, да сытыми быть! Молокососы! Да мы в вашем возрасте стояли у станков, на себе пахали, и с голоду пухли! Да, да пухли! – Дед ожесточённо потрясал в воздухе кулаками. – Вы и понятия не имеете, что такое голод! Есть им нечего! Это в мирное-то время! Где вот твои родители?! – вдруг обратился он ко мне. Почему они тебя не кормят?..

– Им зарплату не платят, – испуганно на чистоту выложила я.

– Зарплату не платят? – изумился старик, и стал пристально всматриваться в мои глаза…

Бездонные чёрные глаза. Они ждут. В них надежда и боль. Мальчику уже два года. Он мог быть живым и подвижным, но засыпает на ходу. У него льняные светлые волосы и большие чёрные глаза. Это очень красивый ребёнок… Он ничего не говорит, не просит. Он просто смотрит… Малыш голоден… Денег нет.