Лариса Порхун - И вся любовь…

– Я понимаю, – согласно кивнула Сима, – с котами такое случается. Да вы не волнуйтесь, – она улыбнулась, – комната отличная, с Филиппом, мы, мне кажется, поладим. Она глянула вниз, где точно посередине между ней и Артуром сидел и лениво помахивал хвостом тёмно-серый, с белоснежным треугольным пятном на груди, пушистый виновник всего происходящего. Филипп поглядывал на обоих зелёными глазами и время от времени зевал. Артур смотрел на бледное лицо Симы, туго стянутые на затылке волосы и очень светлые, будто выгоревшие на солнце глаза. – Неплохая вроде женщина, – рассуждал он, – честная и бесхитростная… По лицу видно… У такой и паспорт можно не спрашивать, – усмехнулся он про себя, – да только он-то не такой, и потом порядок, есть порядок… Артур посмотрел на старомодную, длинную юбку Симы и чёрный, домашней вязки свитер:

– Зачем так мрачно одеваться? – искренне недоумевал он, – Она ведь вроде молодая ещё. Как будто специально хочет казаться старше и… невзрачнее, – он смотрел сверху вниз на то, как Сима, присев, негромко «беседует» с Филиппом. Артуру не нравились такие девушки. От слова «совсем». Нет, они хорошие, ответственные и очень надёжные, но… Артура никогда не могла бы заинтересовать женщина, которая напоминает старого, проверенного и совершенно бесполого товарища по партии. Так выглядела Римма – старшая сестра его одноклассника и соседа Макса. Артур помнил добрые глаза на некрасивом, длинном лице, постоянную, словно приклеенную, робкую улыбку и её вечно какую-то кургузую, тёмных тонов одежду… Римма была всего лет на восемь старше их, но казалось, что на все восемнадцать. Ему припомнилось, как все без исключения говорили о том, какая Римма хорошая и добрая. При этом женщины иногда вздыхали и сочувственным взглядом смотрели ей вслед, как бы договаривая про себя, замечая, так сказать, в скобках, но жаль, что такая некрасивая…

Артур, глядя на Симу, задумался, уйдя мыслями в свои воспоминания.

– Даже гадать не нужно, где она работает, – думал он, – Так как она, выглядят часто учительницы, причём рождённые до 1970 года, а также музейные работницы и, разумеется, библиотекари.

– А работаете вы …? – начал Артур.

– В школе… Преподаю биологию…– легко отозвалась Сима, глядя на него снизу вверх. – Бинго! – снова усмехнулся Артур про себя, – нет, ну так даже неинтересно… Ведь должна же быть в женщине хоть какая-то загадка…

– А черты лица, между тем, правильные, я бы даже сказал, классические… – пронеслось где-то на окраине его сознания. И он сам не заметил того, что слишком пристально изучает её лицо. Сима резко встала и смущённо улыбнулась. Артур не на шутку разозлился на себя:

– Какое мне дело до того какие там у кого черты и кто как одевается? Если иметь в виду, для чего она здесь, то это даже плюс… Типичный образчик старой девы… А это значит что? Наверняка кошатница… Можно спокойно ехать… Так что нам с Филиппом, будем считать, крупно повезло.

– Мы ещё по поводу оплаты не договорились, – вслух сказал Филипп.

– Ой, ну что вы, – запротестовала Сима, – не стоит, мне совсем не трудно… И потом я ведь тут буду жить это время, так что… – в голове немедленно перебив её, включился голос Полины: «Ох и простофиля же ты, Симка… Учу тебя учу, всё без толку».

– Нет, так не пойдёт, – нахмурился Артур, – каждый труд, знаете ли, должен быть оплачен… Скажем, – с сомнением посмотрел он на неё, – 500 рублей в день вас устроит?

– О, конечно, – энергично закивала головой, – вполне… Не волнуйтесь…

– Ну и прекрасно, – почти с явным облегчением выдохнул он, – я всё приготовлю, вам ни о чём беспокоиться не нужно будет, к тому же корм я покупаю специальный, так как у Филиппа очень чувствительный желудок. Оба посмотрели на диван, где теперь устроился кот, и встретили его удивлённый взгляд:

– У кого? У меня? В самом деле? – буквально написано было у него на морде, – Вот тебе раз, сколько живу, первый раз об этом слышу, а ты это точно обо мне?

Симе в этот момент больше всего хотелось стукнуть себя чем-нибудь потяжелее. «Да мне не трудно», «Да не волнуйтесь», «Да ничего не нужно» – безжалостно передразнивала она себя. «Только ручку осталось ему поцеловать», – негодовала она на свою неуверенность и стеснение, – Тряпка, размазня, бестолочь…

Он же глядя на неё, испытывал сейчас двойственное чувство, с одной стороны, он хотел, чтобы она, как можно быстрее ушла, потому что его по неизвестной причине беспокоил взгляд её светлых, каких-то беззащитных глаз за очками. А с другой стороны, ему было невыносимо от мысли, что сейчас дверь за ней закроется. И вот это обстоятельство отчего-то настораживало ещё больше.