Эдуард Коридоров - «Красный» рейс. Сборник небывальщины

Он тогда выпроводил Николая Петровича, выпроводил вежливо, но все же почувствовал недоумение, с которым тот покидал гараж. Нет, не было Утину напарника, не было сменщика. Придется нести свой крест в одиночестве. И до конца. До конца.

До конца. А дальше-то что? Когда Утину придет конец, мор падет и на человечков в коробке. И никому не спастись.

Может, выпустить их? Опрокинуть коробку, снять крышку. Обрушатся их жилища, смешается весь хлам, который сейчас образует стройную жизнь. Кто-то погибнет под этими завалами. Но, конечно, не все. И народец разбежится. Это как пить дать. Только пятки засверкают. Они разбегутся, превратятся в голь перекатную, вернутся к прежней темной и опасной жизни, в первобытную эпоху, к вражде и нищете…

Сегодня никто не купился на приманку, выложенную на поддон. Должно быть, и правда все они перекочевали в коробку. Он прикрыл ее крышкой. Поразмыслил – и натянул поверх отверстий в крышке кусок марли – чтобы народец мог дышать, но никакие альпинисты не выбрались наружу. Провинившихся блюстителей порядка решил оставить в стеклянной тюрьме, пусть помучаются до завтра. Закатил платформу с коробкой под верстак, неспеша собрал сумку, оделся. Выключил свет. Вздохнул: «Как раб на галерах». И пошел домой. Хотелось ему теперь только одного – спать.

Псыщ проснулась первой.

Верхний ряд глаз еще не успел привыкнуть к полумраку в Камере Сна, а нижний сразу заметил движение где-то рядом, под боком.

Псыщ шевельнула щупальцами, одеревеневшими за время сна. Так и есть, права была Оолш, академик гинекоразмножения. Ей никто не верил, говорили издевательски: свистишь! А она утверждала, что длительный полет не сможет подавить репродуктивную функцию. И вот, пожалуйста – рядом с космолетчицей копошились, просыпаясь, дочерние организмы: они отпочковались, пока Псыщ лежала без сознания, и тоже надолго впали в анабиоз. Краешком щупальца Псыщ исследовала малышей. Все хорошо: родились семь личностей и три недоумка. Наука доказала, что недоумки, лишенные способности к гинекоразмножению, являются тупиковой ветвью эволюции. На теле у них имеются рудименты, бесполезные сейчас, в эпоху цивилизованного почкования. Обществу они были не нужны, а подросшие – так даже и опасны, как опасно все, что тянет нас назад, в дремучее прошлое. Однако недоумки могли приносить и большую пользу – например, в трансгалактических путешествиях. Это же чудеснейший источник живого белка! Псыщ съела одного недоумка, а двух оставила новорожденным личностям – они так голодны, что могут и у самой Псыщ щупальца пооткусывать!

Откинув крышку, Псыщ неуклюже выбралась из Камеры Сна. Размялась, сделала несколько упражнений. И открыла две другие камеры, чтобы разбудить подруг-космолетчиц.

– Ой, как же вставать не хочется! – просвистела Грша, пытаясь прочистить присосками слипшиеся глаза, – Мне снилось, будто я в раю. Небо какого-то невероятного голубого цвета, остров с песчаным берегом, и самое главное, представляешь – чистейшее, огромное, свежее море! Море, какого мы никогда не видели! Наша родная помойка с ним не сравнится…

– Да, многовато у нас напочковалось личностей, загадили среду обитания, – согласилась Псыщ.

– Девочки, какой ужас! – донеслось из Камеры Сна, где лежала Жырш. Подруги переглянулись и кинулись на ее жалобный свист. Жырш успела откуда-то достать портативное зеркальце и теперь, рассматривая себя, плакала:

– Какая же я страшная!

С полчаса ушло на неотложные дела. Отпочковавшимся личностям скормили последних недоумков, а затем поместили в аквариум – пусть набираются сил. Привели себя в порядок, Жырш на радостях извела, наверное, тонну косметики. Мечтательная Грша между делом все свистела о своем заплыве в прозрачные райские воды.

– А почему темно? – спросила вдруг Псыщ. Она первой управилась с макияжем.

И правда, за иллюминаторами была темнота, но совсем не космическая. Не переливались звезды, не видно было огненных росчерков комет. Глухая, жуткая темнота стеной стояла за иллюминаторами.

Бросились проверять системы жизнеобеспечения. Те, что отвечали за жизнь и здоровье космолетчиц, за внутренности их космошара, работали без сбоев.

– Навигационный компьютер молчит! – как-то сдавленно просвистела Грша. – Мы летим, видимо, по инерции! И я не вижу курса!

– Космолокатор тоже молчит, – откликнулась Жырш. – Мы не видим космоса.

– Топливо! – ахнула Грша. – Этого быть не может! Куда оно делось? Датчик показывает жалкие остатки – какие-то 238 миллиардов тонн.