Ева Лисицкая - Дорогие мои девочки

Планы у В. были наполеоновские! Первым делом – отучиться на права, в Италии дороже, потом курсы и успеть попрактиковаться в искусстве визажа. Уже сейчас были клиентки на визаж, надо было подучиться, в Италии такая профессия тоже может пригодиться. Да, ещё английский! Нужен обязательно! Алесандро говорит на нём как на родном. Оформить необходимые бумаги для получения гражданства. Всё успеть, со всеми увидеться, и улететь с родины туда, где рядом будет теперь уже единственный во всём мире родной для неё человек.

В. посмотрела на часы. Времени до встречи оставалось не так много, засиделась, предаваясь воспоминаниям. Пожилая пара уже покинула кафе, и кроме неё здесь больше никого не было. Хозяин заведения расставлял в стеклянные прилавки красивые пирожные на белоснежных ажурных тарелочках. Надо успеть добежать до отеля, принять душ, прихорошиться. Они не виделись месяц! Надо быть на высоте! Вдруг что-то шевельнулось в животе справа, В. в трепетном ожидании приложила руку к едва обозначившемуся животику. Второй толчок был увереннее. Их с Алесандро первенец впервые давал о себе знать! Это будет самый счастливый малыш на свете! Такой же счастливый, как и его родители.

Мама сошла с ума. Врач вчера на приёме в ПНД, куда Г. со своей старенькой матерью в последний год ходила как на работу, не утешил, не успокоил. Сказал, что состояние будет ухудшаться, нужны сильные препараты. Раньше мама просто впадала в состояние забытья, могла дни напролёт никого не узнавать, но была тихая и сговорчивая. Сейчас симптомы болезни проявлялись совсем по-другому. Мама стала агрессивной, даже драться пыталась с домочадцами, а когда успокаивалась, то расчёсывала кожу до крови в поисках каких-то несуществующих червей, которые, по её словам, жили в теле. Это всё было ужасно. Г. тихонько вытерла слезу, скатившуюся по щеке, посмотрела в окно. Как больно видеть, как твой родной человек стал совершенно чужим, невменяемым! А страшнее всего то, что со временем будет только хуже. Оставлять её одну нельзя, надо как-то решать вопрос с работой, невозможно же постоянно быть на больничном.

В маленькой двушке с кухней в шесть квадратов на пятом этаже панельной пятиэтажки кроме Г. и её мамы жили муж Г. и их двадцатилетняя дочь. Муж Марат – статный, красивый, могучий дальнобойщик – из-за такой обстановки в доме всё чаще брал длительные рейсы, не появлялся неделями, они совсем отдалились друг от друга. Любила Г. своего Марата совершенно сумасшедшей любовью, всё прощала, на всё закрывала глаза. Когда он появлялся на пороге, она млела, суетилась, кидалась снимать ему обувь, была настоящей татарской женой, покорной и незаметной. Он же, зная, какое впечатление производит на женщин, пользовался своим обаянием без стыда и совести. Почти в каждом городе, куда заносила его очередная командировка, ждала зазноба с горячим ароматным ужином и чистой постелью. Поэтому жизнь командировочная не тяготила, всего хватало, был он кум королю и сват министру. Домой приезжал чистый, бритый, машинным маслом и соляркой от него никогда не пахло. Наивная Г. приписывала ему чистоплотность и аккуратность, невдомёк ей было, что из командировки возвращался он через день или два после приезда, потому что и в родном городе одиноких женщин было достаточно. Ходок.

Один из таких его романов едва не закончился разводом, полгода он жил у рыжеволосой хохотушки в соседнем доме. За эти месяцы Г. постарела, поседела и заработала сердечную болезнь. Сейчас даже от малейшего волнения её сердце могло замереть или понестись вскачь, готовое выпрыгнуть из груди. Мольбы дочери, а может, измена новой возлюбленной вернули Марата в семью. Приняла его Г. молча, без малейшего упрёка, даже с благодарностью.

Была у Г. ещё старшая дочь, рождённая почти сразу после школы от случайной связи. Думалось ей тогда, что это любовь на всю жизнь, но через пару месяцев после знакомства молодой человек исчез из жизни так же внезапно, как и появился, даже не узнав, что Г. носит под сердцем его ребёнка. В родную деревню в таком положении возвращаться было невозможно: осуждать её и ещё не рождённую дочь начали бы непременно. Поэтому Г. выносила и родила хорошенькую, кареглазую, спокойную девочку в городе, до последнего дня работая на заводе и проживая в общежитии. Растили девочку всем блоком общаги. Кто был свободен, тот и смотрел за ней. Г. ушла с завода и устроилась вахтёром-уборщицей там же, где жила. Молодости свойственно не воспринимать житейские трудности с излишним драматизмом. Жизнь шла своим чередом, всего хватало. Родня деревенская всё узнала, и из сочувствия и жалости к Г. отправляла с попутными машинами в город картошку, лук, морковь. Перед праздниками в посылках из деревни непременно находились вяленое мясо и деревенская сметана.