Милена Курнеева - БезГраничные истории

«Екает»? Кому я вру?! У меня откалывается половина легкого, которое я так долго учила дышать заново. Метеоритом летит вниз. Если у мироздания есть центр, то должно быть и дно. Легкое об него шмякается, как кусок мяса о миску людоеда. И кровавые брызги на лице.

– Все в порядке. Дыши, – говорю сама себе, провожу рукой по лицу, вытираю от брызг. – Это не он, просто похож. Ну бывает, что какая-то деталь в прохожем замыкает цепь воспоминаний, и происходит реакция. Человек не виноват… Человек – всего лишь машина. Так работает мозг, эмоциональная память. Все дело в ассоциациях и нейронных связях. Успокойся…

Мой разум знает много умных слов. Он умеет подбирать их точно и убедительно. Но сейчас все мимо. Эмоциональной памяти на них наплевать. Она съежилась, как проколотый шарик, и вжалась в стенки живота. Потому что…

Точно такие штаны в моей памяти пахнут скисшим от спирта позавчерашним потом. И детскими слезами. Пока еще не решила, чьи слезы пахнут больнее. Младшего, который плачет в открытую? Или старшего, что плачет втихаря, в подушку.

В два метра ткани вшито несколько лет моего бесполезного бегства через полмира. Как в «Хоббите»: туда и обратно. В этих штанах – придвинутый комод к двери детской комнаты – изнутри. Где мы с мальчишками спим на одном матрасе, и под моей подушкой – нож. По ту сторону комода и двери – утренние шаркающие шаги и бесконечные «прости».

В твои штаны, как клещ, въелась моя память о полицейских двух стран, разводящих руками: ну еще же не убил никого, что поделать?

И много, много денег, которые оказались вовсе не деньгами. А кровью. Моих детей, которых ты, бухой, вез тогда на байке. И не увидел сбивший вас пикап. Так смешно, когда ты злишься на эту фразу: «МОИХ детей».

Моих детей! К которым я неслась на мопеде босиком, не помня себя после твоего звонка.

Да, и там же рядом, спустя пару лет – кровь моего кота на заборе, которого загрыз пес. Ты тоже плакал, вроде, помнишь? Интересно, сможешь ли рассказать об этом детям, которые все еще верят, что Кошак просто сбежал? От питбуля, за которым тебя попросили присмотреть. Заплатили – тебе! А гуляла, кормила и отмывала забор от крови – я? Ты сможешь рассказать им?

– К черту иди, – шепчу в песок.

По пикселям, медленно перевожу глаза с тайца вправо. Там, в море, цепляюсь за солнечные макушки детей. Еще пока не понимаю, надо ли позвать их или наоборот. Мальчишки, почуяв, машут мне. Белые зубы на загорелых лицах, белые брызги пены на синем. Что-то вопят.

Хочу поднять руку и помахать в ответ. Но рука прилипла к купальнику. Как и моя улыбка к стенкам живота. Я маленький застывший кролик в новом красном купальнике на желтом песке. Райский тропический остров, пальмы, теплый океан и моя ледяная фигура на фоне всего этого.

Он все еще смотрит на меня, улыбается. И ползет зачем-то, все ближе, ближе. Именно ползет. На попе, волоча ноги в мокрых штанах…

– Черт!

Вообще-то вырвалось совсем другое слово.

Я поворачиваюсь к тайкам на соседнем полотенце, в двух метрах от меня:

– Это просто пьяный чувак. Понимаете? – говорю им по-русски и подмигиваю.

Тайки радостно кивают мне, макают куриные ножки в соус и откусывают вкусно. Как же хорошо. Да?

Тайки смеются, снова кивают, жуют.

– Я взрослая женщина. Красивая, молодая. В безопасности. Все позади. Я больше не кролик!

Дышу. Отпускает. Дрожащей рукой делаю улыбающееся селфи. Еще одно, и еще. Как подтверждение миру, что я есть. Я жива. Еще немного, совсем чуть-чуть давит в груди, но теперь уже за него. За этого круглолицего, мокрого, чуть перебравшего тайца. Ведь он здесь ни при чем. И кто-то его ждет дома… Господи, пусть он дойдет домой, и все будет в порядке, чего я накинулась на человека?

Отлепляю от купальника руку. Машу ею детям.

– Эй, вы! Соленые селедки! Хотите спрайту?

Что кричат – не слышно. Читаю ответ по всплескам: да, гребем!

Невинный таец в страшных штанах теряет к моей персоне интерес. Его внимание поглощает прибой. Он сидит лицом к нему, по пояс в воде. Погружает ладони в пену, поднимает их и шлепает со всей дури. Капли плюхаются на его лицо. А он мычит и воет, как будто впервые видит их…

Мальчишки подбегают, вкручиваются вдвоем в одно полотенце и становятся двухголовым махровым существом.

– Там, короче, это, мам…

– Мы видели.

– Я-я! Эм-м…

– …Полосатую длинную рыбину!

– Да бли-ин!!! Я-я-я… хотел сказать первый…

– Так ты того, чего… экаешь-бекаешь?

И что-то там еще… спорное. Важное.