Милена Курнеева - БезГраничные истории

Здесь я свободен и одинок настолько, насколько можно быть одиноким в этом дивном сосредоточении жизни в 27 лет. Я бежал сюда от своих чопорных родителей, закованных в распорядок дня, как в доспехи средневековья. Мое художественное образование стоило родителям немалых денег и дало мне неплохой багаж: в искусстве я разбирался вполне сносно. Но я всегда любил бунтаря Гойю, и мой дух плохо уживался в высокомерной Британии. Я бежал от надменной молодежи, от лживой богемы творческих тусовок, не имеющих отношения к творчеству, от красивых женщин, в которых не было страсти. И когда моя новая подружка, с которой мы проводили всего третью ночь, предложила мне рвануть в Латинскую Америку, через час я уже паковал единственный дорожный рюкзак, на ходу прихлебывая ром для храбрости.

Денег хватило на несколько первых месяцев безбедной жизни в Аргентине, пока оскорбленные родители не перекрыли мне доступ к счету. За это время я расстался с моей лондонской знакомой и повстречал еще несколько десятков удивительных, ни на кого не похожих латинских женщин. Я пялился на их белоснежные зубы, захлебывался в их волосах и готов был вгрызаться в их чужеродную, смуглую кожу, пахнущую такой смесью запахов, которая приводила меня в животное состояние. Слава Иисусу, все не вечно, иначе, вероятно, я сошел бы с ума от такой жизни. Безумие первых месяцев закончилось вместе с деньгами на счету, и пришло время подумать о работе. Вспомнив о том, что я художник, я довольно быстро сообразил, сидя за стаканом с ромом, чем могу заработать на эту великолепную жизнь. Со своим дипломом и европейской харизмой я быстро устроился мастером татуировки в небольшой салон недалеко от Ла Бока.

Мой стиль стал узнаваем, и я мысленно поблагодарил отца и маму за потраченные тысячи на мое обучение. Мое имя быстро стало на слуху. Ежедневно ко мне приходили люди и, сидя часами под моей иглой, рассказывали свои жизни. Каждый день я словно читал небольшой роман, сотканный из нелепых, грустных, жестких или до ужаса банальных историй бытия. Я чувствовал себя ситом, пропускающим через себя воду реки жизни. В конце дня я сердечно благодарил Бога за то, сколько мне принес этот день. Город принимал меня.

Виктор пришел утром в четверг. Без записи, очень рано, еще до того, как я успел толком открыться. До обеда я работал один.

– Можно сделать татуировку?

– Буэнос диас… в 8 утра?

– Ну да.

– Что ж, – я отставил кружку с кофе, который едва успел отхлебнуть. – Есть эскиз?

– Нет. Мне только одно слово.

Знаете, у меня есть особое чувство, сильно развившееся за годы жизни в Байресе. Я чувствую, когда нужно сказать жизни «да». Внутри что-то просыпается, какой-то внутренний наблюдатель, и говорит: «Сейчас смотри в оба». Думаю, у вас тоже бывает такое. Так вот, мое умение состоит в том, что я научился не отказывать.

– Ну давайте посмотрим.

Я пригласил его сесть, застелил одноразовой салфеткой кушетку и предложил кофе.

Парень был настоящий красавчик. Неместный. Лет тридцати с небольшим, высокий, с четким геометричным торсом. Гладко выбритый, но с запавшими усталыми глазами, необычно светлыми, с глубокими тенями под веками. Голос спокойный, мягкий, располагающий к себе.

– Где хотите набить? – спросил я, протягивая ему кофе.

Он закатал рукав рубашки и протянул мне руку. На внутренней стороне предплечья, от запястья до локтя, друг под другом были набиты женские имена и даты.

– Вот здесь, внизу, набейте одно имя. Лея.

Я внутренне выругался. Все с тобой ясно. Ну и кретин. Вести список своих бывших, да еще и таким тупым способом.

– Вот это список, амиго! – вслух произнес я. – Ничего, что на «ты»?

– Ничего, – сухо отозвался он.

– Я Томас, – стараясь разрядить атмосферу, продолжил я.

– Виктор.

– Неместный? Сразу видно европейскую стать.

– Британия.

– Твою ж мать! Are you kidding? – расхохотался я и хлопнул себя по колену. Неприязнь к красавчику тут же прошла. Да, список подружек на теле – это очень в стиле моих соотечественников.

Разговор завязался на родном, мой сегодняшний гость потеплел, глотнул кофе и улыбнулся. Доброй, открытой улыбкой – женщины такие обожают. Красавчик, что с него взять. Только глаза оставались очень утомленными. Видать, он из сорта этих сентиментальных парней, которые не спят по ночам из-за разбитого сердца. Сам-то я любил только однажды, и когда мы расстались – чуть не сдох, уж поверьте, но зато после стал непробиваем для этих дел. Сходить с ума по смуглой коже и корчиться в агонии на ее теле – да, но как только женщина покидала мою постель, я тут же забывал ее.