Милена Курнеева - БезГраничные истории

– Да ты настоящий ловелас, Виктор, – сказал я, вбивая в загорелую кожу краску, – это все твои возлюбленные?

– Они все мне очень дороги.

Он прикрыл глаза и откинулся на кушетку, давая понять, что тема закрыта.

Несмотря на то, что рисунок состоял из одного слова, краску требовалось наносить в два приема. Виктор пришел еще раз и теперь был свеж, весел и разговорчив. Он совершенно очаровал нашу Ками с ресепшена, буквально разок взглянув на нее. Я и сам был рад ему, ведь как бы прекрасно ты ни чувствовал себя в другой стране, ты остаешься мигрантом, чужаком и, встречая своих, неосознанно тянешься к ним и стараешься продлить знакомство.

После того, как вбил второй слой краски в «Лею», я неожиданно для себя предложил Виктору выпить и прогуляться по Ла Боке. Мне необъяснимо хотелось узнать о нем что-то большее, чем то, что он коллекционирует женские имена на своем предплечье. Вечер был субботний, летний. (Я до сих пор не мог привыкнуть к тому, что лето здесь наступает в декабре, а зима – в июне.) К моему удивлению, Виктор согласился, и мы вместе вышли из салона и направились в сторону моего любимого квартала.

Ла Бока, колыбель уличного танго и блошиных рынков, кишащая туристами, разноцветная, как тропический попугай. Ла Бока, в переводе обозначающая «рот», на самом деле напоминала растянутые в хохоте губы, за которыми было видно и алый язык, и дрожащую хриплую глотку, в которую не терпелось залить кальвадоса. На каждом шагу рвало душу танго, уличные танцоры собирали десятки зрителей, выбивая из них свой вечерний заработок.

Мы сели в самую гущу толпы, за один из крошечных столиков на углу разноцветного домишки в три этажа. Перед нами, как на ладони, лежала запруженная маленькая площадь. Виктор засмотрелся на балконы, на которых были развешаны юбки для фламенко, детские платья, простыни и чулки.

– В наших краях такого не увидишь, правда? – засмеялся я.

– Я давно не был в наших краях, – отозвался мой спутник, делая глоток рома. – Уехал 15 лет назад, колесил по миру, жил в десятке стран.

– Ух ты. Нигде не прижился?

– Мог бы. Но есть вещи поважнее насиженного места.

– И что же? – полюбопытствовал я.

– Например, дело, которому ты предан. Или служба.

– Ты состоишь на службе? – почему-то не поверил я. Этот парень совсем не вязался с военным кителем.

– В каком-то смысле. Я волонтер. Работаю в очагах эпидемий, катастроф, несчастных случаев.

– Ты спасаешь людей?

– Пытаюсь. Не всегда получается, – и по лицу Виктора пробежала легкая судорога. Он опрокинул в себя весь оставшийся ром.

Я молчал, тактично давая ему время. Неожиданно он поднял голову и посмотрел мне прямо в глаза, словно спрашивая, можно ли мне доверить что-то важное. Я выдержал взгляд.

Тогда он закатал рукав с какой-то болью на лице и тихо произнес:

– Это те, кого не получилось.

Я сглотнул подступивший ком.

– Женщины?

– Дети.

Я выпил залпом. Мы заказали еще. Надпись «Лея», выбитая мной вчера, приобрела для меня совсем иной смысл.

Наше оцепенение нарушила женская рука, опустившаяся мне на плечо. Я обернулся.

– Бьянка! – слишком радостно вскрикнул я, и тут же устыдился этого. – Как ты? Дай я тебя познакомлю…

Бьянка была танцовщицей танго и моей давнишней знакомой, редкий случай, чтобы я не встретил ее в Ла Боке. Вот уже 20 лет, каждый вечер она надевала один из своих соблазнительных нарядов, густо красила ресницы и губы, туго затягивала пучок из буйных волос и выходила на улицы Буэнос-Айреса. Я много раз видел выступления Бьянки и ее мужа Хуана, и каждый раз мое холодное британское сердце разрывалось в клочья и истекало кровью. Эти двое вкладывали в свой танец все: страсть, отчаянье, звериную чувственность, ревность и боль от измен, короткую радость и всесильную надежду на счастье.

– Тито, – приветствовала меня Бьянка, привычно произнося мое имя на местный лад. Я почувствовал, что ее рука на моем плече была невероятно тяжелой, она словно опиралась на меня всем телом. Выглядела она плохо, словно постарела на десять лет.

Виктор придвинул ей стул, на который она грузно опустилась.

– Грасиас.

– Виктор.

– Бьянка.

– Что с тобой? – всерьез напуганный ее видом, сказал я.

– Налейте мне выпить, – попросила женщина.

Я попытался крикнуть официанта, но вечерний галдеж проглотил мой голос. Тогда я вскочил и метнулся в жаркую гущу тел, теснящих друг друга у бара.

Когда я вернулся через пару минут, я обнаружил Бьянку в объятьях Виктора. Она рыдала.