Илья Бондаренко - Порча

– Уйди! – зверски вопит Городничев, – уйди!

И в следующий миг

я выбрасываю свое тело

из схватки между Лукой и автобусным гопником. Улица абсолютно пуста. Никого. Удары гопника шмякают в лицо Луки, заставляя его сплевывать и шмыгать носом. На четырехпалой руке Городничева – печатка с инициалами. На лице гопника их уже несколько. А мне порядком досталось и с одной и с другой стороны. Но кто-то же должен разнять двух идиотов, которым делить нечего!? Только от битья друг друга по морде, они получают кайф, звериное наслаждение. Наверное, его они и делят. Но с кем разделить мне то, что чувствую я?

Когда я пришел к Городничеву на следующее утро, ожидал увидеть нечто побитое и не опохмеленное, но он был неестественно бодр и помогал соседскому мальчику решить задачу в школьном учебнике. Там фигурировали грузовики, стога сена и расстояния. Ребенок установил локти на потертый стол и засунул пальцы в белые волосы.

– А «сено» – что? – спрашивал он.

– В каком смысле? – недоумевал Лука, – сено – это трава, покошенная трава!

– А что такое «покошенная»?

Городничев наклонился и с сомнением посмотрел ему в глаза.

– Пацан, ты надо мной стебешься?

По виду мальчика было ясно, что стебаться он и не думает, – сидит весь красный и шмыгает носом.

– Ты в поле когда-нибудь ходил? Корову видел?

– Не видел, могу только представить. Наверное…

Лука обернулся на меня и молча покачал головой.

– Поле – это такая широкая поляна, – сказал он спокойно, – а косить траву… – Учитель взял цветочный горшок и нажатием пальца истребил какое-то растение. – Вот! А стог, это когда такого целая куча! Можно косить косой, можно комбайном, хоть ты, конечно, не видел ни того ни другого.

– У меня нет комбайна, у меня только грузовик, – всхлипывал мальчик.

– Вот! – заорал Лука. Грузовик нужен, чтобы это все возить! Понятно? Или не понял нихрена опять?

– Не понимаю, не понимаю! – заорал ученик, – почему их много? Откуда берется много стогов? Поле ведь – одно!!! Зачем много?

– Да перестань, – вмешался я в процесс, – не мучай школьника! Помнишь, мы хотели делать что?

Разгоряченный панень выскочил из-за стола и исчез под звук мелких, удаляющихся шагов. Городничев молча посмотрел сквозь меня в невидимую даль, туда, где стоял холодильник.

Хорошо после драки что-нибудь в тишине попаять. Сегодня мы будем исправлять кассетный диктофон. Это ведь так глупо, когда он записывает и воспроизводит голоса при нажатии кнопки. Любая вещь должна быть живой, и мы будем делать так, чтоб диктофон включался на запись и на воспроизведение, когда он сам сочтет нужным.

В копилке изобретений Городничева уже есть электрическая лампа на солнечной батарее, которая почти не светит; телефон, переворачивающий слова; и главное, чем он нескрываемо гордится, – часы, идущие назад. Он передал их на хранение мне, и я ношу их. Другого времени в моем мире нет. Через пару лет часы аналогичной конструкции можно будет купить в любом часовом магазине, но пока я единственный обладатель такой вещи на земном шаре.

Я очнулся от того, что в камере стало

абсолютно тихо

и вылез из-под одеяла. Почему-то в последнее время Валентина все чаще приходит следом за Звонарем. Может, она хочет проверить, умер я или нет? Переживает, что у меня не хватит воли дождаться Павла?

Сегодня я опять плохо спал – сначала беседовал с Марком, потом как будто заснул, и Павел оказался в комнате. Я видел все это как бы со стороны. С ним явился еще один человек в капюшоне. Павел взял с пола железную кружку и стал бить ей по спинке моей кровати, отчего я проснулся, но не в эту явь, а в предыдущий сон, в котором был Марк.

С тех пор, как Марии нет рядом, я сплю так.

Я сидел перед Марком, но разговаривал с ним не я, а кто-то третий, только моим голосом.

Третий спросил, – почему так сложно создать то, что еще никем никогда не создано? – почему, когда я что-то придумываю, это оказывается уже придумано до меня?

– А в каком году ты родился? – поинтересовался Марк. Он выглядел очень живым, сочувствующим, заинтересованным, и все таким же толстым. Его карие глаза испускали дружелюбие.

– В 84. – Ответил мой голос.

– Ну, все, – сказал Марк, – значит твое творчество ограничено 84 годом. Новое могут создать те, кто родились в 85.

Мне показалось, он надо мной издевается. Марк засмеялся и похлопал себя по животу, – представь огромное сито, которое процеживает человечество. На одной стороне сита люди, которые уже сделали открытия, а на другой те же люди, но они еще только пытаются что-то открыть. – Он замолчал. Мой голос тоже ничего не спрашивал. – Те, которые готовы открыть – вываливаются через отверстия сита в другой слой, туда, где материя не такая плотная, и где их открытия адекватны. Правда, вывалившись, они обнаруживают под собой новое сито, но это пока не важно.