Андрей Пушнин - Великий Наблюдатель. Часть 1

– О! Ваше величество, прошу прощения, что мой вопрос прозвучал с негативом. На самом деле это не вопрос, а просьба. Народы всех стран, видя, как хорошо стали жить люди Вашей страны при Вашем правлении, теперь хотят, чтобы Вы незамедлительно стали королём и всех остальных стран. Поэтому мой вопрос звучит на самом деле так: «Не будет ли Вам угодно проявить великую милость и принять высшую власть во всех остальных странах и территориях нашего мира. Незамедлительно.»

Король не удивился. Он коротко взглянул на Вильгельма, тот чуть заметно кивнул ему. Видимо они уже обсуждали эту возможность, и была какая-то проблема, о которой король знал.

– Уважаемый Виленин, я покорно приму высшую власть и буду править миром. Это моя судьба. Но есть одно условие. Мне важно, чтобы все могущественные люди были мне преданны и не оспаривали мою власть, иначе придётся применять не только крестьян с пчёлами, но и прекрасную силу дам сердца. Вы, Виленин, самое могущественное существо во Вселенной. Наравне с чёрным императором, великим вампиром и человеком-ёжиком. Но с ними я ещё не знаком. Поэтому моё условие – Вы лично присягнёте мне в верности и преданности.

– Ваше величество, с радостью присягну, хоть сейчас.

– Уважаемый Виленин, я знаю Вашу тайну, я знаю про кепку. Поэтому я хочу именно ВАШУ присягу.

Тут я, во время всего разговора сидя развалившись за столом и понемногу отхлёбывая противно сладкий чай из стакана Виленина, потерял нить смысла. Видимо, я чего-то не знаю.

От слов короля Виленин помрачнел, замер, минуту молча постоял с закрытыми глазами как будто бы отключился и заснул, потом включился и спокойно сказал: «Хорошо, но не здесь. Пойдемте со мной в безопасное место. Это далеко.»

Виленину подали его сверхзвуковой самолёт, и мы полетели на север. В ту самую подземную арктическую тюрьму, где он родился много миллионов лет назад.

Лифт, на котором мы спускаемся в давно закрытую подземную арктическую тюрьму, полностью сгнил – железного пола и стенок нет, остался только обитый вишнёвым бархатом маленький двухместный позолоченный диван из красного дерева – на нём мы вчетвером кое-как уместились. Я сел на колени Вильгельму, а королю пришлось сесть на колени Виленину – многотонный вес Виленина не позволил бы сделать наоборот. Весь путь вниз едем молча, глубина такова, что при исправном лифте это занимает обычно целый день. Мы уложились меньше чем в час – все тросы у лифта тоже сгнили, и мы, сидя на уютном бархатном диванчике, просто вертикально падаем в пустоту шахты, это приятно – обдувает ветерок и играет тихая музыка: джаз и что-то из старых «Битлз».

«Ваше величество, может партию в шахматы пока падаем?» – Виленин смотрит лукаво и блестит лучиками из уголков глаз, задумал какую-то хитрую шутку – он на это мастер.

«Извольте, старый друг. На что играем?» – король ничего и никого не боится, всегда принимает брошенный вызов и всегда побеждает ещё до начала сражения – поэтому он и правит миром.

– Как обычно, на одно любое желание.

Виленин с королём успевают сыграть на желание одну партию, король выиграл, Виленин теперь должен ему одно своё желание.

Диванчик развалился – мы приехали. Виленин привёл нас в светлую чистую гранитную камеру, где он родился и счастливо жил с мамой, там по-прежнему лежат его детские вещи и игрушки. Фотографии любимых мамы и отца, которого Виленин никогда не видел, потому что родился после его смерти. Горькие и сладкие воспоминая захлестнули его. Мы тактично тихо стоим.

Волна его щемящей сладкой скорби накрыла и всех нас. Вспомнил детство и ещё молодых смеющихся родителей, любимого рыжего хомячка Буню, шуршащего в коробке из-под обуви, красную облезлую роликовую доску – верное средство передвижения между подростковыми неприятностями. Вот старый двор между рядом деревянных сараев для угля и блестящей мокрой паутиной, натянутой на кривые ивы. Вот запуски самодельных ракет в запрещённый космос, ответные лучи любопытства оттуда и первая волнующая встреча, случайное прикосновение рук, неловкие поцелуи в тесноте звёзд. Ещё тёплая, волнующе пахнущая твоим юным телом пижама с второпях оборванными завязками, она небрежно забыта на крашеном деревянном стуле среди розовых кустов на летней веранде с душистыми яблоками. Все запахи смешались в один. Пьянящий запах юности. Снизу потоки тёплых слёз радости встретились сверху с дождём холодных слёз ясности понимания всего уже случившегося. Беги прочь отсюда. Оставайся юным навечно. Ничего не знай. Ты жив. Дыши.