Виктор Улин - Полное соединение

Хорошей воды запасать было негде, за ней приходилось ходить в мужской туалет на другой конец коридора.

Диспенсеры с кристально чистыми бутылями существовали в дешевых московских сериалах. Реальные профессора и доценты набирали чайник в заведении, чистотой напоминавшем солдатский нужник при запое старшины. К этому привыкли давно и не обращали внимания на запахи.

На других кафедрах преподаватели заказывали воду за свой счет.

Но математики – в отличие от каких-нибудь историков – были хаусдорфовыми, жили каждый в своей окрестности, скидываться не привыкли.

Впрочем, Сергеевские коллеги проводили на кафедре минимум времени: перед парами заходили только оставить одежду и взять учебники. В перерывы они курили на лестницах или пили коричневую бурду из вендинговых автоматов, по окончании забегали на минутку – одеться и узнать новости – и спешили прочь.

Все бежали на другие работы – по приработкам – или к своим семьям, женам, детям, внукам.

Сергеев никуда не спешил: приработками он не занимался, а дома никто не ждал.

Ждала двухкомнатная квартира: спальня и гостиная-кабинет с домашним кинотеатром перед двухместным диваном итальянского производства – но там предстояло сидеть одному и время не имело смысла. Он мог вернуться на два часа раньше, мог – на три часа позже.

А мог и вообще не возвращаться, сразу отправиться на Акманай, напиться с Радифом и заночевать у него.

На такой случай – который вышел из разряда случайных – Сергеев хранил у Асадуллина бритвенные принадлежности и несколько смен белья, чтобы утром прямо от него мог ехать на работу.

Осенне-зимний семестр высосал из Сергеева силы.

Каждый день, оставшийся до завершения, казался бесконечным.

Сергеев иногда вспоминал чьи-то слова о том, что человек счастлив, когда утром с удовольствием идет на работу, а вечером с таким же чувством возвращается домой. Это казалось глупостью.

Работа осточертела.

Он давно осознал, что родился позже, чем следовало.

В тысяча девятьсот восемьдесят третьем году президент США Рональд Рейган публично обозвал Советский Союз империей зла. Ничтожный со всех точек зрения, бывший актер был прав. Но тем не менее даже в СССР имелись лакуны.

Человек, поднявшийся на определенную социальную ступеньку, оставался на ней до конца своих дней.

Владимир Иванович Сергеев принадлежал к подобной категории.

С ранней молодости он знал, чего хочет достичь. Образование он получил не здесь и не в Москве, где было больше пустословия, чем здравомыслия, а в Ленинграде.

Потратив неимоверные усилия, Сергеев выучился на математико-механическом факультете университета: пять лет студентом и три года аспирантом – написал и вовремя защитил кандидатскую диссертацию с апофеозным названием

«Квазиклассическая асимптотика

собственных функций псевдодифференциальных операторов

при наличии каустик произвольного типа».

Вернувшись на родину, он счастливо женился и устроился в местный университет с целью получить ученое звание и процветать, как положено представителю научной интеллигенции. Доцентское жалованье составляло триста двадцать рублей при инженерском сто десять и давало многие возможности.

Без проблем оставаясь доцентом, можно было спокойно написать докторскую, стать профессором и жить с полным размахом.

Кто-то, конечно, оставался бедным, жил на зарплату кондуктора, однако человек, потративший силы на создание самого себя, имел право не оглядываться на других.

Доцента Сергеев получил, но система рухнула.

Рухнула и семья, поскольку благополучие в браке имеет единичную корреляцию с благосостоянием.

Два десятка лет пролетели в чадной борьбе за существование. О докторской пришлось забыть: ее стоило писать немедленно после кандидатской, перерыв в занятиях наукой отбрасывал навсегда.

А Сергееву приходилось выживать, пытаясь найти более благоприятные места.

Сейчас, продолжая работать в системе образования – поскольку иных умений не имел – за полторы ставки в « академии » он получал сумму, на которую не мог купить комплект зимней резины.

Но тем не менее резину он имел, причем хорошую и на литых дисках. И машиной пользовался недешевой: динамичная « Церато » в полной комплектации была релизом не для россиян, привыкших к стеклоподъемникам с ручками, как у мясорубки.

Секрет возможностей был прост: Сергеев зарабатывал левым образом. Весьма опасным, но единственным оставшимся для достойной жизни.