Иса Капаев - Ногайские предания и легенды

– Ты звал меня, отец, – произнесла она, почтительно поклонившись, – я пришла.

Князь поднял голову.

– И тебя-то, мою бесценную, – проговорил он едва слышно, – хотят отнять у меня. Но отец тебя не выдаст… скорее убьёт твоего нечестивца, или сам будет убит… Скажи им, дочь моя, что ты навсегда отказываешься от своего недостойного избранника – и пусть он ищет себе другую невесту… Я разделю с ним пополам своё богатство, дам и золото, и скот, только бы он отказался от тебя…

Взглядом подозвав дочь, старик привлек её к себе, и глаза его увлажнились. Но княжна вырвалась из его объятий и, отважно шагнув к гостям, проговорила:

– Не быть этому, люди, и уж если жизнь не соединит нас, смерть выроет нам одну могилу!!! Послушайте меня, уважаемые. Я клянусь, что никому, кроме Джелалдина, не будет принадлежать его верная Мейлек-хан!

Слова девушки поразили всех.

– Когда же это было, чтобы дочь противилась воле отца! – грозно проговорил мулла.

– Какое бесстыдство! – дружным хором пропели гости.

– Значит, конец света близок, если правда всё то, что мы слышим.

В дальнем углу, занимаемом убогим старцем, послышался непонятный шум, и гости, оглянувшись, увидели, каким пламенным взором обнял старик лунноподобную княжну.

– Достопочтенный князь и вы – мудрые мужи! Было время, когда любимая дочь Аман-Гирея, прекрасная Мейлек-хан, безнадёжно хворала. Тогда-то, призванный князем, чтобы облегчить её страдания, я и вошёл в его дом. И разум мой чуть не помутился при виде красавицы…

– Замолчи, лекарь! Иначе я укорочу твой поганый язык! В уме ли ты, что славословишь княжескую дочь! Я что же – ровня тебе? – свирепо проговорил князь.

Но лекарь не снизошёл до извинений.

– Тогда-то я и решил приложить все силы, чтобы спасти этот райский цветок. Князь не скупился на обещания, и в случае исцеления дочери обещал мне всё, что я захочу…

Старик вопросительно взглянул на князя: подтверждает ли он его слова?

– Так чего же ты хочешь? – презрительно усмехнувшись, спросил князь.

– Я, достославный князь, прошу руки твоей дочери Мейлек-хан – громогласно произнёс лекарь.

– Что-о?! – взревел поражённый князь, хватаясь за свой верный кинжал.

Вскочили от неожиданности и его почтенные гости. Одна Мейлек-хан не выказывала ни малейшего удивления и таинственно улыбалась.

Князь заметил эту улыбку и накинулся на неё:

– Что же ты молчишь, дочь моя? Неужели ты пойдёшь за этого полоумного горбуна?

Муртазаки – исполнители султанской воли – окружили несчастного лекаря и, обнажив кинжалы, ожидали приказаний князя.

– Повтори свои слова, безумец! Или я велю муртазакам проколоть твоё дряхлое сердце! – гневно прокричал князь.

Но слова уже были не нужны: лекарь смело сорвал с себя маску, упали на половицы его ветхие одежды и седой парик, спина старика распрямилась… Гости всполошились пуще прежнего.

– Отец, это Джелалдин – тот самый джигит, мой избранник! – Взявшись за руки, княжна и Джелалдин пали на колени перед князем.

– Ты больше мне не дочь, и я тебе – не отец!.. Возможно ли такое бесстыдство! Нет-нет, у меня нет больше дочери!.. – оттолкнул он княжну. – Какой позор! Дочь султана бесчестит себя перед безродным бродягой!..

– Достославный князь! И вы, почтенные гости! – произнёс Джелалдин. – Я сын Темир-Кола, и наш род не менее знаменит, чем какой-нибудь другой, и не менее славен…

– Что он говорит! – не веря своим ушам, прокричал поражённый Аман-Гирей.

А мулла прошипел презрительно:

– Казыварцы всегда были неверными, это – проклятое племя…

– Железная Рука! Он достал меня из могилы! – простонал сражённый князь. Гости сокрушённо вздыхали.

– Казыварцы, если и не почитали Священную книгу, то лучше всех соблюдали народный обычай – адат, – возразил мулле Джелалдин.

– Наверное, за то, что твой отец соблюдал адат его и ненавидели в народе? – усмехнулся Аман-Гирей.

– Простолюдин поднял руку на благородных мужей! – прокричал один из его родичей, поддержанный, конечно же, остальными.

– Но князья презирали отца, и ему ничего не оставалось, как отвечать им тем же, ведь по адату человек не должен унижать человека… – ответил Джелалдин, уже не надеясь на то, что его услышат. И вдруг…

– Мы все знаем, что Темир-Кол был храбр, – произнёс кто-то. И все оглянулись на пожилого человека – аульского ювелира Ат-Чапара. – Но как нам поверить, что ты – сын Железной Руки? – спросил он джигита.

Джелалдин, словно ожидая этого вопроса, достал из нагрудного кармана бешмета золотые монеты: