Александр Левин - Вечнозелёная молодость

С москвичами на других заставах я пересекался в курилке, в здании казармы, общались мы и по выходным. Обменивались впечатлениями о командирах, порядках в подразделении, что пишут из дома.

Первым затосковал Вадик, прочитав мне стихотворное эссе у гарнизонного туалета. Концовка его была трагическая, что-то типа «мы так и останемся здесь на всю жизнь в сапогах». На что Тёмка, выкурив бычок, философски сказал:

– Да, нефига!

От хитрого прищура его глаз мне как-то полегчало, и я однозначно понял, что в сапогах мы будем только положенный законом срок.

Поначалу от жёсткого режима мне очень хотелось перевестись в музвзвод. Однако, всего лишь годичное обучение на кларнете в музыкальной школе шанса мне такого не давали. Хоть я неплохо играл на аккордеоне и фортепьяно, а также пел, но представить себе оркестр на плацу с этими инструментами было очень сложно! Максимум, что я проделывал, это играл на пианино за занавесом в клубе, мурлыкая себе под нос. У меня получилось привлечь внимание сержанта Проватора, кстати, тоже москвича.

– О, неплохо. Поёшь? А на чём ещё играешь? – заинтересовался он.

– Аккордеон – пару классов, фортепьяно – пять классов и кларнет – один год! – я заискивающе заглянул в его глаза.

– А на меди что-то можешь? Есть вакансия! – понимая, чего мне хочется, спросил сержант.

– Да пробовал в школе на валторне, но не получилось, – я всё ещё надеялся на положительный результат.

– Жалко! Я, конечно, поговорю с командиром, но у нас штат заполнен. Только вот на медь есть возможность… но поговорю! – обнадёжил он меня.

Мой перевод так и не произошёл, зато «музыкальные» способности заинтересовали начальника нашей заставы. На носу маячил самый замечательный день в жизни солдат с зелёными фуражками – «День Пограничника» и капитан решил показать мне песню, чтобы я помог сделать её строевой для прохождения «четвёрки» на плацу.

Пришлось доказывать Камешкову, что ритм пограничного вальса ¾ никак не укладывается в строевой шаг.

Я мысленно представил, что под эту песню пограничники на плацу перед командованием вдруг разбиваются на пары и начинают вальсировать. Ни дать не взять – конкурс бальных танцев! Тут я чуть не заржал, но сдержался, посмотрев на суровое выражение лица Камешкова.

– Здесь нужен размер 4/4, это военные марши, ну или можно перелопатить из песен с размером ½, – со знанием дела заметил я.

Слава Богу, что моё экспертное мнение в музыке возобладало.

– И что же мы будем петь на строевой? – задался логичным вопросом капитан.

И тогда я вспомнил разговор с сержантом Гаврюшиным. Серёга предлагал сделать строевой песню группы «Ария» «Воля и разум».

Откровенно пацифистское, призывающее «Уничтожить ядерного дракона» и возвышающее человеческую «волю и разум», произведение вряд ли могло получить статус строевой песни в отряде. Но, то ли группа была сверхпопулярна, то ли слова чеканились хорошо под шаг, «Ария» понравилась «шефу».

С тех пор, как только был слышен припев над учебным отрядом, служивые говорили друг другу: «О, „четвёрка“ идёт!»

Заканчивался двухнедельный курс «молодого бойца». Кто был полон – похудел, до приемлемых армейских размеров. Кто был худ, наоборот, поправился до оптимума. Бесконечные тренировки по застиланию кроватей, их отбиванию до состояния ровного «кирпичика», «отбои – подъёмы», зубрёжка боевых, строевых, караульных уставов, всё это подвёло нас к главному событию в жизни солдат – принятию Воинской Присяги.

Мы научились подшивать белые подворотнички на форму, в тумбочках пропало всё лишнее. Под лишними вещами подразумевались стопки писем, полученные от родных и близких. По мнению капитана Камешкова, хранящих тёплые послания от любимых следовало называть—«товарищи мандастрадальцы». С нас отесали гражданские заусенцы, «заточили» под армейский шаг, и встроили в единый организм под названием Пограничные Войска Комитета Государственной Безопасности СССР. Осталось только получить официальный статус каждому из нас.

Присяга – мероприятие торжественное, ответственное. При упоминании данного ритуала сразу вспоминались наши солдаты времён Японской, Первой Мировой и Великой Отечественной Войны. Мы были воспитаны в духе патриотизма. «Варяг», «Бруссиловский прорыв», «Александр Матросов» эти события и герои вызывали чувство гордости и уважения к военной службе, к делу защиты Родины. И, уверен, никто не хотел быть похожим на предателя – генерала Власова или сказочного «Мальчиша-Плохиша», продавшего свою отчину врагам за пачку печения и банку варения.