Юрий Окунев - Кенотаф

директор Всесоюзного НИИ гигиены труда

Семен Борисович Шерлинг

(1899–1946)

Ольга присела на скамейку прямо напротив стелы, и туман накрыл ее, оградив от враждебного мира и оставив наедине с надписью на черном граните. Эта надпись была ее последней и единственной связью с бесконечным пространством реального мира, где, кажется, не осталось ни одного близкого ей существа, ни одного…

28 июля 1936 года на заседании Политбюро при личном участии товарища Сталина было принято Постановление Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б) «О производстве Советского шампанского», предусматривающее строительство заводов шампанских вин в нескольких городах страны. Товарищ Сталин разъяснил, что стахановцы сейчас зарабатывают много денег, много зарабатывают инженеры и другие трудящиеся. А если трудящиеся захотят шампанского, смогут ли они его достать? Шампанское – признак материального благополучия, признак зажиточности.

Уже больше года, как товарищ Сталин объявил советскому народу, что ему, народу, «жить стало лучше, жить стало веселее», и народ с энтузиазмом согласился поверить вождю. Семену с Ольгой тоже стало и лучше, и веселее – к новому, 1937 году у них на столе появилась бутылка Советского шампанского. Как директор Института гигиены труда, Семен по заданию Совнаркома консультировал главного шампаниста Советского Союза на Донском заводе шампанских вин, и тот в благодарность прислал Семену первую экспериментальную бутылку.

Семен поначалу без энтузиазма принял назначение на должность директора всесоюзного института. Первым ему сообщил об этом назначении первый секретарь райкома партии Иван Игнатьевич – старый друг и наставник Семена еще с Гражданской войны.

Потом был прием в Смольном у самого первого секретаря Ленинградского обкома и горкома ВКП(б) товарища Жданова, который сменил убитого троцкистами Кирова. С Кировым Семен был знаком лично, а Жданова увидел впервые. Ореол вождя и сталинского любимца окружал Жданова, но Семену он показался немолодым и уставшим, а по врачебному чутью еще и не вполне здоровым человеком. Вождь поздравил Семена с назначением и сказал, что ЦК ВКП(б) и лично товарищ Сталин ни на минуту не оставляют без внимания условия труда советских людей, постоянно заботятся о здоровье и гигиене трудящихся. Партия возлагает большие надежды на вновь созданный в Ленинграде Всесоюзный институт гигиены труда, партия оказывает ему, Семену Борисовичу Шерлингу, исключительное доверие и поручает возглавить этот институт. Семена несколько смутила помпезность процедуры назначения, которого он совсем не ожидал и, честно говоря, не очень-то и хотел… Его вполне устраивала должность профессора Военно-медицинской академии Красной армии имени С. М. Кирова, бывшей Императорской академии, профессора которой в царские времена приравнивались в чине к тайному советнику. О чем еще мог мечтать еврейский парень из бывшей черты оседлости, сын грузчика с дровяного склада в провинциальном городе Витебске? Доктор медицинских наук, признанный одним из ведущих гигиенистов в стране, Семен любил свою работу – лекции, научные исследования, руководство аспирантами.

– Директорская работа – не мое это, не мое… – говорил он Ольге, когда вызвали в Смольный, но она не согласилась.

– Партия считает, что ты перерос профессорскую должность, тебе предлагают совершенно новый горизонт. В своем институте ты получишь несравнимые с кафедрой возможности. Тебя оценили на самом верху, вот и радуйся, и дерзай!

Перед приемом в Смольном Семен позвонил Ивану Игнатьевичу:

– Признавайся, Иван, – твоя работа?

– Это не моя, а твоя, Семен, работа! Рекомендации рекомендациями, а решение принято на самом верху, поверь мне, по совокупности сведений о твоей партийной личности и твоих научных результатах. По оценке твоей работы, короче… Ты, дружище, не дури – решения партии не обсуждаются, а выполняются. Ты, Семен, жену больше слушайся – она умнее тебя.

Выйдя из Смольного уже затемно, Семен сказал своему шоферу Николаю, что хочет подышать воздухом, и пошел домой пешком по длинной улице Воинова. Хотелось обдумать случившееся с ним в этой жизни, понять истоки такого грандиозного поворота судьбы. В этом повороте ему виделось что-то призрачное, нереальное, чудилось некое фантастическое создание мечты. Что это – необыкновенное стечение обстоятельств или неизбежный объективный процесс социалистического преобразования общества? У Таврического дворца Семен остановился, долго смотрел на его величественную колоннаду. Всего семнадцать лет назад ему, еврейскому парню из черты оседлости, не дозволялось даже приближаться к этому городу – столице великой империи, а ныне… Его личный шофер, в обязанности которого органы госбезопасности вменили охранять новоиспеченного директора института, медленно ехал за ним по противоположной стороне улицы. Фантасмагория какая-то, – кажется, это так называется…