Сергей и Дина Волсини - Лизаветина загадка (сборник)

Другая пара была русской только наполовину. Луиджи, итальянец пятидесяти трех лет, сам по себе был любопытным персонажем. Он называл себя командором авиации – не знаю в точности, что значило это звание, но работал он специалистом по авиакатастрофам, многое повидал и о многом мог рассказать. Сейчас он занимал должность почетного консультанта в каком-то ведомстве в Вероне, был не слишком обременен работой и дожидался выхода на пенсию. Иногда перед ужином мы устраивались за деревянным столом в тенистой беседке, он с непременным бокалом вина на аперитив, я когда как, и вели разговоры о жизни. Я люблю Италию и неплохо говорю по-итальянски, так что Луиджи заимел в моем лице благодарного собеседника. К тому же, на английском он знал только авиационные термины, которые никак не могли помочь в обычной беседе – тут он и двух слов связать не мог. Так что после того, как итальянцы в числе прочих покинули курорт, я стал для него единственным источником общения – поговорить бедняге было не с кем, а он, как и все итальянцы, не выносил одиночества. Время от времени мы ходили в сауну. Пару раз к нам присоединялся Николя, дескать, попариться мужской компанией, и тогда ничего путного из этого не выходило – Николя не замолкал ни на секунду, Луиджи силился его понять, оба немилосердно коверкали английские слова и ждали от меня, что я помогу им разобраться, но я не желал служить им переводчиком, тем более, в парилке, и тем более, что речь шла о какой-нибудь очередной глупости Николя, которую мне и слушать-то не хотелось, не то что переводить; в конце концов, мы все надоедали друг другу до чертиков и уходили из сауны надутые и недовольные. В последующие дни как-то само собой сложилось, что мы стали принимать водные процедуры отдельно – с Николя мы окунались в море до завтрака, а с Луиджи я ходил в сауну по вечерам.

Луиджи был здесь со своей русской женой и их маленькой дочкой. Жена была моложе него лет, наверное, на двадцать, звали ее Анастасия. Они познакомились на побережье Гарды, где у него имелся небольшой летний домик, а у нее – работа в агентстве недвижимости, а поженившись, стали жить в его веронской квартире. Вероятно, между ними когда-то были настоящие чувства, но сейчас их отношения нельзя было назвать амурными, особенно в итальянском смысле этого слова, казалось, они были больше врозь, чем вместе. Почти всегда я встречал их по отдельности – когда он собирался обедать, она отправлялась отдыхать в номер и просила его идти без нее; если он звал ее на пляж, чаще всего она отнекивалась, предпочитая остаться там, где была, и даже когда они выходили куда-то вместе, сначала появлялся Луиджи с дочкой, и только спустя какое-то время к ним не спеша присоединялась она. В отличие от типичных итальянцев, которые всегда и везде бурно проявляют чувства, а уж на отдыхе так вообще не выпускают друг друга из объятий, эти двое едва прикасались друг к другу, и на все попытки Луиджи поухаживать за женой, я видел, он получал отворот-поворот. Она не стремилась проводить время с ним, и я не мог не заметить, что это его огорчало. Он не протестовал и не выяснял с ней отношений, во всяком случае, на людях, и ни разу за все время ни слова не проронил на счет нее, хотя на другие темы мы разговаривали с ним довольно откровенно.

Видно было, что все в их паре строилось под нее. Луиджи рассказывал, что предпочел бы провести отпуск где-нибудь на родине, и это в полной мере укладывалось в представление об отдыхе любого итальянца, убежденного, что лучшего места, чем Италия, на свете не существует, но ей было скучно с итальянцами и хотелось побыть среди земляков, только поэтому они и приехали сюда. Вообще, насколько я понял, скука была чуть ли не самой крупной их проблемой – Луиджи все время боялся, что жена заскучает, и это было главным аргументов в любом споре. Если ей чего-то хотелось, он разрешал, лишь бы она не скучала. Пока вокруг было спокойно, он ежедневно отправлял ее на всевозможные экскурсии, хотя сам никуда не ездил – не любил, да и она, по-моему, не звала его с собой. Она без труда находила себе компанию, но чаще всего я видел ее с Николя и его женой, втроем они болтали о чем-то за завтраком, обедом и ужином, втроем гуляли по пляжу и играли в пинг-понг. Луиджи, казалось, не возражал, ведь для этого он и привез ее сюда. Когда отель опустел, и в радиусе нескольких километров не осталось ни одного живого европейца, Луиджи мужественно остался, наравне с русскими и поляками, и снова только ради жены. Я знаю, насколько итальянцы привязаны к ближайшему окружению – родным, друзьям – и какая это пытка для итальянца делать что-либо в одиночестве, хоть обедать, хоть смотреть футбол. Луиджи не был исключением. Он не жаловался на жену и не пытался удержать ее возле себя, но я видел, как порой, отправляясь на пляж или на прогулку вдоль моря, он буквально топтался на месте, выискивая глазами попутчика и не в силах тронуться в путь один. Мне он старался не докучать лишний раз, но в последние дни все чаще подходил к моему столу, где я корпел над новым романом, тихонько садился рядом и со словами – пиши, пиши, не отвлекайся, я только посижу, переведу дух – устраивался на полчасика в соседнем кресле.