Александр Лапин - Книга живых

– Зря ты так! Парень очень хороший. Наш парень, русский. Казак. А кто старое помянет – тому глаз вон…

– А кто забудет – тому оба! – парировал следователь. А потом добавил: – Я, конечно, все понимаю. И сделаю все по закону. Но, знаешь, вот тут вот что-то сидит, – он прикоснулся рукой к сердцу. – Саднит, понимаешь…

Анатолий отдал ему заявление. Подписал показания. И, обогащенный новыми впечатлениями, покинул здание райотдела.

Шел и переваривал услышанное накануне. И все никак не мог уложить в душе эти такие разные правды. О Гражданской, коллективизации, войне. Внутри него самого волнами поднимались разные чувства. И возмущение. И жалость. И горечь. Вспоминались родственники – их хождения по мукам.

Он чувствовал, что ответ где-то рядом. Где-то внутри него. Он искал его. И не мог найти. Пока не мог. Но он понимал, что ответ должен быть. Должен!

Он шел вдоль по улице, пока не оказался около солидной металлической калитки и порядочного заборчика. Увидел мемориальную табличку и на ней надпись, что это дом, в котором жил Михаил Александрович Шолохов.

«Бог привел!» – подумал отец Анатолий.

Не раздумывая больше ни о чем, он толкнул калитку. И услышал из рядом стоящей зеленой будочки-кассы певучий женский голос, который мелодично-ласково произнес:

– Приобретайте билетики. Пенсионерам и школьникам скидка.

– А монахам скидка есть? – пошутил отец Анатолий.

Лицо с кудряшками в будочке заулыбалось. С любопытством оглядели его васильковые глаза. И румяная молодка задорно ответила:

– Это смотря каким! Молодым, может, и будет!

Казаков вздохнул и протянул в окошко новенькие зелененькие двести рублей.

Дом-музей его впечатлил. Но не так, как он думал и представлял. Потому что с детских лет он считал, что такой гениальный человек, как Шолохов, должен жить во дворце, полном всякого рода чудес и роскоши. Тем более что еще в советское время в народе ходило немало слухов о гигантских деньжищах, которые получает писатель от переиздания своих романов в СССР и за рубежом. Но советская власть, судя по всему, присваивала все эти гонорары. И потому Шолохову, чтобы построить эту достаточно скромную по современным меркам усадьбу, пришлось брать ссуду. А потом отдавать ее до конца жизни.

Так что никакими миллионами тут и не пахло.

Но скромное величие усадьбы было не в этом. Здесь пахло жизнью. Музей еще не стал до конца мемориалом, чем-то навеки застывшим и полным воспоминаний. Здесь еще теплились остатки той жизни гения, которую не видел обыватель. Она была и в приемной, расположенной в первом этаже. И в кухне, где он частенько перекусывал. И в рабочей угловой комнате, где на столе все еще продолжала лежать стопка белой бумаги.

Она проглядывала везде – в ружьях писателя, в его рыболовных снастях, в автомобилях, что стояли готовые к выезду из большого гаража.

И Анатолий чувствовал всеми фибрами души, что жизнь, которая творилась в этой усадьбе, энергия, которой гений напитал этот дом, во многом наложила отпечаток на жизнь всей станицы Вешенской.

И не только Вешенской, но и всего Дона, всего российского казачества.

Писатель силой своего таланта вырвал казаков из небытия, в которое пытались отправить их коммуняки. Дал возможность всему миру увидеть красоту и мощь русского народа, воплощенную в его самой пассионарной, самой свободолюбивой, самой демократической части.

И, уже выйдя из дома в сад и подойдя к памятнику на могиле, Казаков невольно поклонился праху великого человека и помолился о его страдающей за народ душе.

«Странное дело! – думал отец Анатолий, сидя на лавочке у металлической оградки усадьбы и глядя на текущий далеко внизу привольный, окаймленный по берегам лесом, Дон. – Такая благодать на душе, как будто побывал в храме, в святом месте. Как будто встретился со святым. А ведь он им не был. Любил Михаил Александрович жить с размахом. И охоту любил. И рыбалку. И водочку попивал от души. И мужские заботы у него были немалые. А все равно – святой. Хоть ты тресни! Потому что его великий творческий труд так поднял его душу к небесам, что волей-неволей сделал апостолом. Апостолом новой религии. Религии творчества».

В свое время Анатолий Казаков, работая следователем, повидал немало казенных судебных учреждений. Но то было давно, да еще и в Казахстане. Поэтому сейчас он с интересом изучал недавно построенное здание районного суда.

С крылечка двинулся по длинному коридору с пронумерованными дверями. Шел, пока не обнаружил нужный зал.