Александр Лапин - Книга живых

Отсмеявшись и отдышавшись, Казаков ответил просто:

– Я до пострига работал следователем в Комитете государственной безопасности. Дослужился в той жизни до подполковника…

– А! Рыбак рыбака видит издалека! – теперь уже совсем по-людски заговорил Кислов. – А я-то дурень! Думаю, откуда такой слог? И главное – статьи от зубов у человека отскакивают. Ошибся. Извините.

Дальше разговор у них пошел гладко и на разные темы. О «палочной» системе при раскрытии преступлений. (Что она как была, так и осталась.) О ненормированном рабочем дне. О профессиональном быстром выгорании и нехватке кадров в уголовном розыске. (Приходится набирать операми сопляков, которые сегодня, кроме как в айфонах, ни в чем больше не разбираются и все улики собирают в интернете да на видеокамерах. А звездочки хотят получать, не прилагая ум. А тут – ни дня, ни ночи…)

Интересный разговор вывел их все-таки в конце концов на дело, с которым пришел Казаков. Сошлись на том, что Кислов примет его заявление.

– А пистолет его, травмат как? Хорошо бы его приложить к делу. Как вещдок.

– Да, это будет сложненько, – заметил отец Анатолий. – Я ж его в реку бросил. Не думал, что так все обернется. Смертоубийством. Надо подумать. Может быть, придется искупаться… поискать. Но ты все-таки заявление не замотай! Приложи! Оно парню хоть чем-то поможет!

И тут их профессиональный, можно сказать, разговор перестроился. Потому что такой до сей минуты добродушный и лояльный Кислов вдруг сказал:

– А я бы его, будь моя воля, все равно бы упек, хоть ты и говоришь, что он хороший парень!

– Это почему?!! – удивился отец Анатолий.

– Не любят у нас их здесь. И я не перевариваю этих Ефремовых!

– А что так? Чем они провинились-то?

– А ты у них в музее был?

– Ну, был. Музей как музей!

– Э-э. Это не простой музей. Вражеский.

– А что так?

– Могу по порядку изложить претензии. Первое. Если внимательно посмотреть их экспозицию, то можно понять простую вещь. Они себя, да и все казачество, русскими не считают. И ведут родословную казаков хрен знает от кого. От готов, герулов, скифов, сарматов, от древних греков. Мол, даже Ахилл был казаком. Только не от русских. Хотя и Шолохов, великий русский писатель, и Гумилев Лев Николаевич, основоположник этнологии, считают казаков «субэтносом великорусского этноса». То есть фактически слегка изменившимися русскими.

Тут уж пришла пора удивляться Казакову, который, конечно же, не ожидал встретить здесь, в простом скромном следователе, такого специалиста по истории казачества. (Как тот не ожидал встретить под личиной иеромонаха бывшего подполковника спецназа.)

– Это интересно! – ответил на его тираду Казаков. – Откуда такие познания?

– Приходится разбираться, – уклончиво ответил Кислов. – И второе. Они под эту свою теорию и базу соответствующую подводят. Мол, если казаки не русские, а отдельный народ, то у них должно быть свое государство. Чуешь, куда гнут?

– Ах, вот оно что! Тут сепаратизмом пахнет!

– И я о том. А в качестве образца основы для правильной жизни они представляют Донскую республику, которая была здесь во время Гражданской войны. Ты видел памятник атаману Краснову?

– Это которому? Мне сказали, что это памятник всем атаманам.

– Это они сейчас говорят так. Когда их прищучили. А раньше это был памятник конкретному атаману. В мае восемнадцатого года в Новочеркасске собрался Круг спасения Дона. И избрал атаманом Краснова, генерал-майора. И на этом же кругу был одобрен проект основных законов. Первый пункт этих законов подтверждал независимость Донской республики – Всевеликого войска Донского. Краснов провел мобилизацию двадцати пяти возрастов. Переформатировал казаков в дивизии и корпуса. Наладил гражданскую жизнь. И подружился с немцами, которые по заключенному большевиками Брестскому миру пришли и в эти края. Торговал с ними. Покупал оружие…

И, пока Кислов рассказывал историю, Казаков вспомнил о деньгах Донской республики, которые нашел в тайнике. А потом спросил:

– А Петр Николаевич Краснов – это не тот Краснов, которого наши повесили после войны за сотрудничество с фашистами?

– Вот! Вопрос прямо в точку. Тот самый, что еще раньше сотрудничал с немцами в Гражданскую. А они ему, значит, памятничек поставили. Предателю, изменнику. Получается, что они у нас тут под боком нахваливают коллаборационистов?

– А что, много таких было? – поинтересовался Анатолий Казаков, чрезвычайно заинтересованный таким поворотом сюжета.