Лена Ребе - Прогулки по матрасу

Он действительно помог – но на меня рассердился. В результате чего неоперабельный рак успешно прооперировали, а Цак перестал отвечать на мои е-мейлы и подходить к телефону. И в Венецию не приехал, и даже не сообщил мне об этом заранее. От расстройства я написала ББ, что не грех было бы поблагодарить Цака – и он тоже перестал мне писать, а звонить ему я и сама не звонила. Вместо того сидела я теперь в Израиле и объясняла доселе необъясненное явление природы – правда, пока не в плазме, а в земной атмосфере.

Делала я это в совершенно замечательной компании целых пять недель. Ещё съездила в Хайфу, на Бхайские сады поглазеть – тут-то мое время и кончилось. Под конец вдруг наступило лето, и я ужасно распухла, временно превратившись в огромный несчастный шар, каковой погрузили в самолет в лежачем состоянии и выгрузили в Линце. Дома через пару дней всё прошло.

В общем и целом, в эти полгода со скуки я не умирала, были у меня разные другие занятия. Но ОН из головы никак не выветривался.

КАР!

На бывшего брюнета ОН никак не походил – русско-еврейских корней не имел, теоретическим физиком не являлся, меня считал необычайно талантливой – как по части научной, так и по части литературной, ознакомиться с которой ОН мог только по-немецки. К тому же ОН был не старше, а моложе меня, так что разница в возрасте с последним ббабуином моей жизни (тьфу-тьфу, чтоб не сглазить!) составляла лет тридцать с гаком. Только и общего, что оба профессора. Но что с НИМ делать я не знала, и весь опыт моей предыдущей жизни никак не помогал.

Оставалось только колдовать.

Валентина посоветовала мне одно сильнодействующее приворотное средство – покупку нового матраса. У неё лично матрас сработал втечение года, за который она сменила работу, родила сына, переехала в новую квартиру и вышла замуж за свою первую любовь. Меняла ли она матрас ради него или вообще, я спрашивать поостереглась.

Омывшись лунным светом чистейшей воды, я дождалась полуночи и отправилась матрасить в интернетский мебельный магазин.

Если вы думаете, что матрасить – дело НЕхитрое, сначала сами попробуйте, да вспомните старинную песню про начинающего волшебника: «Сделать хотел грозу, а получил козу». У той козы ещё рога на ноге выросли… А ведь его настоящие маcтера учили! У него уже диплом был!!! У меня такого диплома не было, но и планы мои были поскромнее – вынуть из постели старую козу, сиречь матрас, и сунуть туда новую, красивую. Всего и делов-то.

Оказалось, что хороший матрас – дело совсем недешёвое. И смешно класть его на мою разваливающуюся кровать, являющуюся частью разваливающейся же стенки с парой разваливающихся же шкафов, которые честно выдержали четыре переезда и теперь мирно поскрипывая доживали свой век в моей комнате. Лучше старую кровать выбросить, а купить новую, поменьше, и с хорошим матрасом. Это получится только чуть-чуть дороже, чем новый матрас на старую кровать. А ведь насколько лучше всё станет, правда? Не могла же я знать, что от разборки старой кровати вся стенка развалится. Я и забыла, что во время последнего переезда она местами была уже попросту сбита гвоздями, а местами – вообще скотчем склеена. Когда же обломки громоздкой и очень бестолковой стенки почили на помойке – я вдруг увидела, какая на самом деле огромная моя комната, и как замечательно получатся из неё небольшая спальня и большущий кабинет, нужно только в одном месте перегородку поставить… Короче говоря, пошло-поехало.

Покупка матраса очень логично трансформировалась в полный ремонт квартиры с частичной её перепланировкой и заменой б ольшей части мебели и многих других предметов домашнего обихода. К примеру, старое постельное белье было неправильного размера, и подушки старые стали какими-то жесткими, и занавески в спальне не подходили к люстре, а лежащий теперь на полу в моем новом кабинете небольшой персидский ковер – к картинам, так что их тоже пришлось перевешивать. Слава Богу, запас картин у меня предостаточный, так что подходящие тут же и нашлись.

А ковер был сам как картина. Был он ручной работы, назывался «Life of Nomade», и номад этот был я, и жизнь была моя, и сидела я теперь подолгу в своем любимом зеленом кожаном кресле и разглядывала её. Рисунок был очень простой – песочный желтовато-бежевый неровный фон, бордюр из небольших колючек по всему периметру, четыре колючки покрупнее, по одной на каждый угол, и большое зелёное дерево в центре. Оазис. Дерево напоминало мне эмблему института Вайцмана – не знаю почему, форма у него совсем другая, и я теперь часто размышляла о непонятных рыжевато-коричневых пятнышках, вытканых у нижней части кроны дерева. Пятнышек было шесть и расположены они были симметрично относительно ствола того же цвета – три слева и три справа. Странным образом, пятнышки помогали концентрироваться, и работа после сидения в кресле бежала быстрее и веселее – неважно, писала ли я очередную статью в Physical Review Letters или про крапиву в туалете. Я как-то перестала разделять эти виды деятельности, и на экране компьютера висели теперь всегда оба файла, а текст писался то туда, то сюда, то по-английски, то по-русски, и были это на самом деле просто части одного и того же текста, кусочки громадного пазла, которые мне или кому-то другому только ещё предстояло собрать воедино…