Максим Пешкин - Грусть-Лабинск

– Ну вот, – говорит инженер, – пожалуйста. Приплыли. Вот вам и немое кино.

– Видал я по молодости чертей несколько раз, не буду скрывать, – говорит опытный слесарь. – Но тогда хотя бы у чертей причина была: пил иногда как не в себя. А сейчас – что за хреновина? Не пью, а мерещится такое, что и на голову не натянешь.

– Это уже какой-то групповой психоз получается, – говорит Ступин. – Или групповой гипноз. Надеюсь, что последнее.

– Ну не знаю, – говорит инженер. – Ситуация, прямо скажем, бредовая. Может, и объяснение у неё должно быть каким-то бредовым. А гипноз кажется чем-то слишком разумным.

Дверь в каморку открылась. Все трое замолчали. Пришёл Семёнов. Начал что-то им рассказывать, а они ничего, кроме роялей и скрипок, не слышат. Семёнов рот открывает, а они только надписи с его словами читают и молчат. Рассказал он им что-то, поинтересовался их зрением, сказал, что они сидят, как будто пришибленные, и ушёл.

– Предлагаю сегодня не высовываться, – говорит инженер. – Сидим здесь и молчим. Посмотрим, что завтра будет.

Согласились. Повезло им: день оказался спокойным, ничего нигде не ломалось, производство проработало и без них. Заперлись они в каморке и просидели до вечера, а потом по домам разошлись.

Ночью Ступин сквозь сон услышал голос. Не удивившись как следует, проснулся и прислушался. Голос ему на ухо шепчет: «Поезд прибудет в полночь. Место номер …, у окошка. Поезд прибудет в полночь. Место номер …, у окошка». Ступин только плюнул от досады и снова уснул. Утром стало легче: рояли и скрипки замолчали, в глазах не темнело, надписи больше не появлялись. Остались только немота и чёрно-белое зрение. Ну и на том спасибо. Но всё же Ступин заметил новую особенность зрения: перед глазами время от времени проплывали сверху вниз какие-то пятна, полосы какие-то тянулись. Вышел Ступин на улицу: прохожие мечутся как ненормальные, дёргаются как-то; движения резкие, непредсказуемые почти что. Пришёл на завод. Инженер со слесарем сидят, на какой-то бумажке что-то пишут, друг другу передают. И тоже как-то дёргаются. Увидели Ступина – протягивают ему бумажку. Там написано: «Про поезд было?». Ступин кивнул. Потом на бумажке написал: «Зачем бумажка?». Инженер написал в ответ: «А как по-другому? Надписей больше нет». Ступин опять кивнул. Стали они через эту бумажку общаться. Пишут что-нибудь и передают потом другому. Стали обсуждать поезд.

– Ну, – пишет на бумажке инженер, – гипотеза с кино как будто подтвердилась. В каком-то кинобреде мы с вами погрязли.

– Может, эта штука с поездом, – пишет Ступин, – может, она что-то значит? Что это за поезд такой?

Стали вспоминать фильмы про поезд. Да только что тут вспоминать? Фильмов-то много в мире, в каждом втором поезд можно увидеть. Думали, думали, ничего не придумали. А опытный слесарь сидит и только глазами хлопает. Много он всего в жизни повидал, но в такую чертовщину ему ещё не приходилось попадать.

– Ну ладно, – пишет инженер, – посмотрим, что завтра будет.

А завтра и не было ничего. Говорят, что ни Ступин, ни инженер, ни опытный слесарь на следующий день на заводе не появились. Стали их искать, а найти не могут. Нет их нигде. Стали им звонить, а никто не отвечает. По домам к ним пошли, а там говорят, что нет их: спать вечером легли, а утром их и не было уже. Стали в полицию обращаться, больницы обзвонили все, морги тоже – и там нет. Нигде нет. Пропали бесследно и беспричинно. Как сквозь землю провалились.

А может, и не пропадали они никуда. Может, сходили они в цех, слили себе молочка в бутылочку. Ну и выпили его, не дождавшись, пока его лаборатория проверит на всякую заразу. Может, отравились и слегли на месяц, пропали из виду.

А может, и вовсе этого не было. Может, всё это кто-нибудь от скуки придумал. Кто знает?

Телевизор – вещь противоречивая. Странная, даже своенравная в каком-то смысле. С одной стороны, сам процесс вещания с уважением относится к законам природы, строго их соблюдает: то есть никто, к примеру, не говорит электрическому току, что тот неправильно течёт, не в ту сторону или слишком быстро, или, например, не придирается к различным волнам и излучениям – не так, мол, вы колеблетесь, неправильно излучаете, по-другому должно быть. Всех всё устраивает, все довольны. Это с одной стороны. С другой же, когда посмотришь, что, бывает, из телевизора говорят – только за голову схватишься: как только не плюют порой на разные научные вещи, на законы природы и прочее.