Зоя Криминская - Глухие в Америке

В районе университета просторно и ветрено, на этой горе пронизывает насквозь, и невозможно стоять, но красиво очень, даже сейчас, зимой. Территория университета большая, кругом газоны, современные здания своими размерами и цветом не отличаются от старинных, просто окна шире, и видны современные прочные рамы, здания, не портящие общего ансамбля, но и не подделывающиеся под старину. В общем, хорошо и придраться не к чему, а хочется, очень хочется придраться.

18 января. Во второй половине дня, захватив Ваню после школы, мы поехали проветриться к ближайшему небольшому водопаду. Водопад замерз, и только небольшие струйки воды стекали по застывшим глыбам зеленоватых сосулек. Ванька побегал на природе, стараясь провалиться в возможные полыньи у подножия застывшего водоизвержения, не провалился, хотя и не реагировал на наши предупреждающие вопли, после чего все почувствовали голод, и Даша предложила пойти в Мак-Доналдс.

Такие слова, как Мак-Доналдс, нельзя произносить всуе при моем внуке: это как в шахматах, тронул – ходи, и хотя меня предупреждали, что в Америке эти кормящие заведения просто дрянь по сравнению с московскими, но – заветные слова были сказаны, и пришлось тащиться в сомнительную придорожную забегаловку, где из еды мне понравился только жареный картофель.

Начинало смеркаться, когда мы вышли, сели в автомобиль и Дашка, резко так газанув, вылетела на дорогу, где сбавила скорость, но поздно. Дорожный блюститель порядка заметил нас и стал сигналить. Испуганная Дашка остановилась. К ее окошку подошел молодой высокий негр в форме и попросил документы.

Документы Дашкины были всунуты в бардачок, который полностью соответствовал своему названию, найти там что-нибудь, особенно, когда над твоей душой стоит свирепый черный полицейский со свистком, не представлялось возможным. Видя, что Дашка завибрировала, я помогла ей искать со словами:

– Успокойся, чего ты боишься, что он без предупреждения стрельбу откроет?

Сергей как-то рассказывал, что их с приятелем остановили, они попытались по русской привычке выйти из машины, чтобы объясниться на свободе, где можно было помочь себе жестикуляцией для большей убедительности, но только приоткрыли дверь, как к их носу поднесли пистолет: – Сидеть.

В результате этих ещё и приукрашенных рассказов, Дашка, которую первый раз остановили, перепугалась.

Документы мы нашли, полицейский стал объяснять, что она превысила скорость, потом заглянул в машину, увидел на заднем сидении Ванюшку без ремней и спросил, сколько ребенку лет, а, получив ответ, стал объяснять, что только с шестнадцати лет можно ездить не пристегнутым, а до шестнадцати лет нельзя, это наказывается.

«И какого тогда черта ты спрашивал, сколько ребенку лет», с тоской думала я. «Видно же, что не шестнадцать», а черный блюститель порядка продолжал тараторить, что превышение скорости он нам не зачтет, а вот за непристегнутого ребенка нужно будет в суде платить штраф. Подробности разговора мне перевела Дашка позднее, а сейчас я только поняла про Ваню. В этих широтах темнеет быстро, и если в начале разговора мы видели полицейского, то когда стемнело, черный негр в темной форме исчез, в потемках сверкали только белые зубы да белки глаз, и звучал голос, неумолчно, раз двадцать пять повторивший:

– Сикстин, сикстин.

При этом он наклонял голову и заглядывал в машину, стараясь видимо именно до моего сведения, как более взрослой женщины, донести то, что он говорил, всё повышая и повышая голос, не видя никакой реакции на свои усилия.

Дашка поддакивала «Иес, иес», а я изображала глухую, как пень, бабку и так и промолчала весь разговор и, чем громче он орал, тем меньше я понимала и не произносила ни звука, ни гугу. Не хватало мне встрять со своим немыслимым английским, тогда бы простояли тут до утра.

Суд состоялся, когда я уже гостила в Индианаполисе, и Дашка заплатила пятьдесят долларов, 25 – штраф и 25 – судебные издержки.

19 января. Все утро пурга, валит снег, видимости никакой. Сережка уехал на автобусе на работу. У него много работы, он будет работать все выходные и некогда ему заняться организацией моей поездки в Индианаполис к Семену с Ниной. (Семен и Нина мои друзья, эмигрировавшие в Америку в 1994 году).

Утром опять лани подходили к окошку, и я вспомнила свою первую ночь здесь.

22 января, понедельник. В субботу Даша и Ваня играли в шахматы. Вдруг Ваня запротестовал:

– Мама, так король не ходит.