Таня Сербиянова - Алле-ап! Манюня. Или любовные приключения Прасковьи

Она ее попросила выйти, но та, видимо, закрутилась, и Машке пришлось при ней обнажаться и даже при ней снять свои красивые трусики, которые скомкала, смущаясь и не представляя, куда их ей отложить… Сунула к полотенцу и, отвернувшись, полезла за занавеску душа. А ведь сама расстроилась! Еще бы, все вещи намокли и белье тоже вот и трусики с лифчиком…

И как это она меня уговорила помыться? – думала, поворачиваясь и улавливая телом такие теплые желанные струи…

Может, оттого, что весь день с самого утра она, не разгибаясь, только и делала, что оформляла приезжих. А те, как назло, не давая опомниться и передохнуть, все ехали и шли к ней, оформляя, одни – заселение, другие – на выезд. Потому и забегалась, не отдыхала и даже как следует, не пообедала. А тут еще этот вызов с жалобой… Может, потому и решилась освежиться? Впереди еще предстояла беспокойная ночь дежурства, хотя…

Отвернулась, задергивая занавеску и уже обливаясь из душа, подумала, что раз такая суета поднялась днем с регистрацией, то хоть в ночи теперь будет спокойней. К тому же ее подменяла сейчас Женька-подруга, старшая горничная. Так что, можно немного расслабиться, да и девушка сразу же ей понравилась. Она так к ней внимательно, и улыбаясь, говорила обо всех неприятностях…

Да и что же она? Это кто же мелькает неясной расплывчатой фигурой у нее за занавеской…

Кисуня крутилась перед ванной, решая, как ей сподручней начать с этой наивной дурочкой.

Она видела фигурку размытыми контурами обнаженного тела за занавеской, пристраиваясь, старясь появиться в нужную минуту. Потому и осталась в ванной…

Машенька даже не услышала, как девушка осторожно сдвинула занавеску и только вздрогнула, почувствовав на бедре ее руку, замерла…

– Разреши, помочь. Не волнуйся и мойся, я только помогу потереть тебе твою спинку…

И, не дожидаясь ее реакции, принялась намыливать спинку, дотрагиваясь нежно сначала до плечиков, а потом, проводя по спине мыльной рукой с мочалкой, потом пальчиками нежно сжала, погладила ее булочки, напряженные почему-то…

Машка повернулась, хотела сказать, что так делать больше не надо, как тут…

Ее поцелуй стал для нее такой неожиданностью, что Машка невольно попятилась и зашептала испуганно…

– Ну, что вы? Что же такое делаете… Я же при исполнении… – хотела добавить еще что-то, как эта Кисуня…

Она уже лезла к ней, скинув халатик, оставаясь перед ней обнаженной.

– Я тоже помоюсь, родная, не возражаешь?

И пока Машка, отвернувшись, приходила в себя, все еще не решаясь на что-то по отношению к ее выходке, как та, кто была у нее за спиной и только что ей казалась обворожительной и внимательной, отчего ее совсем близко к себе подпустила, такую заботливую…

– Господи, – услышала за спиной ее восторженный шепот, – какое же у тебя совершенное нежное тело… И не давая Машке опомниться и возразить, вставить хоть одно слово протеста она, сбивая ее с протестных мыслей…

– Ты, чья больше дочка, папина или мамина? – говорила у нее за спиной, тревожно волнуя и прикасаясь, скользя рукой по изгибам ее оголенного тела своей теплой и мягкой, намыленной, скользкой рукой… – Так, чья же?

– Мамина, – еле проговорила, отворачиваясь и сжимаясь от прикосновений и слегка сбиваясь в дыхании.

– Я так и знала. Наверное, мама твоя очень красивая?

Машка застыла и молчала, не зная, как поступить. Как не обидеть такую внимательную, кто так хорошо думал о матери и как выкрутиться из щекотливого положения со своим перед ней обнажением…

А девушка и не думала успокаиваться, и все время продолжала гладить ей тело, нашептывая…

– Какие же красивые у тебя бедра, это надо же! Ни у кого таких не видела! А, ноги, ах ножки какие милые, – и, сползая руками по бедрам, повела рукой сначала снаружи по обводам действительно стройных ножек… Машка об этом знала и о себе такое не раз слышала, потому привычно отметила для себя ее восхищение как что-то должное! Потому, сначала расслабилась, а потом сжала их, по тому, как ее рука…

Пока та скользила вниз к коленям, она еще не паниковала, но вот ее рука замерла и потянулась вверх, протискиваясь между сжатых ног, которые, как нарочно, никак не сжимались в самом верху… Ах, этот злосчастный, слегка разведенный, с просветами, между ног треугольник!

У нее, даже зашлось дыхание…

Ну, не надо! Не надо! – просила ее, но только мысленно, как оказалось… Но!

О, Кисуня умела!

И скоро Машенька, отчаянно пыталась отбиться от ее поцелуев… Но так только хотела думать, а на самом-то деле…