Таня Сербиянова - Алле-ап! Манюня. Или любовные приключения Прасковьи

Очнулась уже в постели – от его горячих объятий и того, что он ей шептал… Что она теперь будет его телохранителем, и он научит всему… Что она ему как баба сразу понравилась! При этом надолго припадал к груди и сосал ее, словно маленький… И она впервые ощутила в себе нечто, что так поразило. Она взволнованно искала какую-то, неведомую ей досей поры – силу в мужчинах… Мужскую силу! И она, эта сила самца сейчас на нее навалилась…

Ночь показалась безумством… Но, зато какой она стала для нее?!

Наверное, я настолько порочна, думала, ерзая под его телом, что мне уже простого мужчины мало и мне надо именно такого… Такого, такого… Ой, мамочки!

Он уже рвал и терзал ее тело и делал все это с болью, и оттого она, обезумев, сама горячо шептала… Ее охватило безумие. Кончилось тем, что она напросилась и он, привязал ее руки к спинке кровати…

Все смешалось: унижение, боль, садистские фокусы, что проделывал он с ее телом… И она, наконец, выдыхаясь, взмолилась…

– Пощади… мне достаточно… больно уже… – и засмеялась, наконец-то, удовлетворенная…

Он ушел, сказав, что вернется через полчасика, и они продолжат, а ее такой и отставил, с руками, привязанными к кровати. Она тут же задремала, ожидая его возвращения…

Но вернулся не он, а она, та самая!

– Не жди, не вернется! Теперь я буду вместо него!

– Пошла ты… – и послала куда подальше… Но так получилось лишь на словах, потому как она уже раздевалась…

– Ты, чо? Ты чо делаешь?! – возмущается ее наглости. – Слышишь, ты даже не вздумай! Я не шучу, я сурьезно говорю…

– Сурьезно?! – ехидно переспрашивала, а сама уже, подбирая комбинацию, стянула книзу свои ажурные трусики, оставаясь в красивых черных чулках, на изящных ногах, комбинации и дурацкой, желтой газовой косыночке, завязанной под самое горло.…

– Слушай… Слышь, ты, это… Ты что удумала, малявка?

– Малявка?! Это ты мне, что ли? Ну, знаешь… Ты, что боишься? Меня боишься?

Привязанная девица напряженно молчит, видимо, обдумывает свое дальнейшее поведение, раз та не лезет пока что…

– Так, ты говоришь, Купола больше не будет? – наконец-то до нее доходит. – Ну, тогда развяжи… Руки затекли…

– А зачем?

– Как это, зачем? А затем! Затем, что я прошу… Ну, что тебе трудно, тем более, как говоришь, никакого кина больше уже не будет.

– А это мы еще посмотрим, Красивая… Так, – говорит и лезет с ногами на постель, – посмотрим, посмотрим, что тут у нас из вкусненького… – и сразу же начинает хватать ртом ее груди…

Манюня заерзала, пытаясь увернуться, но ведь привязана! А той, словно того и надо… Теперь она как Купола осторожно зубами зажимает сосок и теребит, покачивая головой… Теперь уже не покрутишься, больно! Потому Манюня только молчит и сопит. Сопит и эта нахальница… А потом, насладившись сполна ее беспомощностью, отваливаясь от груди, и тянет с радостью…

– Да, как я Купола понимаю… Грудь, твоя… Неслучайно так разукрасил тебя…

А, ведь на самом деле вся ее грудь не только покусана, а еще и в синяках от его, а теперь уже и ее поцелуев взасос…

– Ну, хватит! Хватит, сказала! Успокойся…

– Нет, дорогая Красавица, я только начала, – сказала, улыбаясь, и полезла к низу живота, туда, где разделялись ее красивые ноги…

Ноги-то тоже были растянутыми и привязанными!

– Ну, больно же! – взмолилась привязанная.

– А ты расслабься, чего сжимаешься? Думаешь, не умею? О, ты меня еще не знаешь…

Но все равно делает неприятно… И та, что привязана, на ее действия: – ой, да, – ой, ой, – да…

– Ну, хватит, хватит! Отстань! – взмолилась. – Ну, что надо, там? Что там такого нашла, чего нет у тебя?

А та и не думала прекращать, наоборот, заняла позицию на четвереньках и, припадая грудью, низко наклоняясь, подлезла половче лицом к ней между ног…

Что ей надо? – встревожилась не на шутку Манюня. Чего добивается? Неужели хочет меня туда… Туда?! А та уже вся лицом и обжигая своим горячим дыханием… В тот момент, когда так две участницы сосредоточены, открывается дверь и…

– Чем это вы тут занимаетесь? – говорил Купола, входя и насмешливо… и тут же…

– Машка стой, как стоишь! Замри, поняла?

И на глазах у растерзанной и привязанной девушки Купола, смотря ей в глаза, начал свои вызывающе откровенные движения с той, кто так и продолжала на четвереньках стоять…

И та, кому эти движения предназначались, повернув голову набок, уже сама теперь начала охать… Итак, раз двадцать пять, наверное, подумала привязанная… А еще она, его предательскими действиями была обижена и унижена…