Михаил Дорошенко - Черный квадрат

«Два часа назад».

«Ну вот, а ты кто такой? Кто его сюда впустил? Вечно эти кухаркины дети тут шляются. Я вот тебе сейчас уши надеру, „ваше сиятельство“, – говорит фрачник с ухмылкой. – Смерд обожает драть уши у маленьких мальчиков».

«Не двигаться», – говорит мальчик и извлекает из кармана четырехствольный пистолет.

– В детстве мне постоянно дарили оружие, но играть позволяли только под присмотром взрослых. Объясняя часто сменяющимся гувернанткам, что оружие игрушечное, мне удавалось держать пистолет при себе.

Все замирают, пока мальчик поводит вокруг пистолетом.

«Заберите у него игрушку», – указывает фрачник на администратора, который тут же ныряет под стойку.

«Не двигаться, – заявляет мальчик, оттягивая курок, – еще раз повторять не буду, стреляю без предупреждения».

Все опять замирают в позах, каких их застала угроза. Следует длинная пауза.

«Ну, все, – говорит фрачник, угрожающе сдвигая свою толстую тушу, – сейчас я буду тебя…»

Но он не успевает закончить фразу. Мальчик стреляет по статуе, хрустальному канделябру и фарфоровой вазе. Под осколками вазы оказывается фарфоровый гном, показывающий нос окружающим.

«Знай свое место, плебей!» – заявляет мальчик.

Из облака дыма возникает офицер. Он берет мальчика за руку и передает следующей за ним гувернантке. Четкими шагами подходит к фрачнику, берет его за руку, кладет на ладонь золотые монеты и говорит по-немецки:

«За беспокойство, – такими же четкими шагами уходит, у выхода останавливается и произносит по-русски: – Честь имею!»

«И что это было?» – роняя монеты, разводит руками фрачник.

– Единственный мой подвиг, имеющий какое-то отношение к военной стратегии, оставшийся, к тому же, безнаказанным. Разочаровавшись во мне, родители перестали меня замечать. Разумеется, выбрать жену самому, они никогда бы мне не позволили. Не прошло и месяца после моего разговора с Кощеем, как родители объявляют: нашли жену, которая будет держать меня в узде… хотя зачем, спрашивается, держать меня в узде, если я и так в золотой клетке пребываю… не очень знатную, но богатую, поскольку на нее наследство свалилось нежданное. Каким образом Кощею удалось уговорить родителей, не представляю.

– Как дали, так и забрали.

– Что же получается, я виновен в смерти своей жены? В своем ли вы уме, драгоценнейшая?

– Косвенно, по неосмотрительности. От иного слова, бывало, рушились царства. В следующий раз, когда вам понадобится услуга Кощея, вам придется принять его условие, а его условием, может быть, согласие на устранение императора.

– Ну, это уж слишком.

– Дал же ваш дедушка согласие на переворот, со всеми вытекающими последствиями.

– Я не тот, кто обладает властью давать подобного рода согласие.

– Одно дело получить согласие на устранение императора у первого попавшегося обывателя на улице, а другое у великого князя.

– Нет-нет, лучше такое не знать. Все происходило естественным образом. Поскольку мне приходится жить по правилам золотой клетки, а в ней можно найти все, что угодно, я попытался вернуться к любимому с юности типу итальянской красавицы с роскошными формами. Красавицы со временем мне надоели, ибо не было в них того, что сближало меня с супругой. По классификации Маузеривица – известного описателя и классификатора типов женской красоты – моя супруга… что-то не удается воспроизвести ее в видении… принадлежала к категории лилиток. Мы с моим ангелом сблизились не потому, что она была красавицей, хотя была хороша собой, а потому, что было в ней невыразимое обаяние, и жили мы с ней душа в душу. Я так и не мог вернуться к прежнему образу жизни. Попробовал было заняться искусством: рисовать стал, читать…

– Отрядом книг уставил полки, – произносит попугай, – читал, читал, да все без толку. Так скука, там обман иль бред, в том совести, а в том и смысла нет…

– Устами птицы глаголет истина.

– Приобретение какой-нибудь вещицу, статуэтки или камеи с изображением фемины, порой доставляло большее удовольствие, чем живой образец самой фемины. Но и страсть к коллекционированию наскучила. Все надоело, хоть вешайся.

– Не торопитесь прощаться с жизнью.

– Да я только из лени не покончу с собой. Моя матушка, будучи уже без движения… ее возят в коляске по дому… все еще держит меня в эмоциональном плену. Даже, когда уезжаю заграницу, целая свора прислуги, попечителей и охранников шагу не дают ступить самому. Я устал от их доброжелательности и услужливости. Не считая тайных агентов, которые вечно шныряют вокруг меня. Охраняют, словно, я – царственная особа. Выявив, спрашиваю: «Что вы тут делаете?» Чтобы меня не похитили, уверяют меня. На самом деле, чтоб не сбежал, хотя я и не собираюсь бежать. В золотой клетке – решетки с обеих сторон. Норму установили на употребленье спиртного, отчего и запил. Пришлось подкупать прислугу, чтобы приносили вино про запас. Велел понаделать тайников под обоями и прятал туда бутылки. В бесконечно длящуюся шахматную партию превратилось мое пристрастие прятать бутылки, а фрейлине этой – любимицы матери – их находить. Покажите что-нибудь из того, что произойдет с нашей семьей в будущем.