Стелла Александрова - Навсегда оставлю в прошлом

– Заботливый выискался!

За работой Георгий и не заметил, как наступил вечер. Оторвался он от изучения документов, только когда в кабинете прогремел возмущенный голос Ильфрида.

– Эй, ты, чем это до сих пор занимаешься? У нас же был договор на этот час.

Георгий снова хотел отказаться. Желания таскаться по общественным местам не было, но, подумав, что работать до ночи, а затем сидеть дома в одиночку со своими размышлениями – тоже не выход побороть мрачное настроение, согласился. Правда, при этом выражение его лица было таким, будто ему предлагали съесть лимон без сахара, о чем не преминул заметить Ильфрид.

– У тебя вид человека идущего не в кабак, а на казнь! Сделай лицо попроще, не то при виде тебя девчонки тотчас сбегут, – рассмеявшись над своей шуткой, он хлопнул его по плечу, и попросил, – шевелись, приятель, а то шампанское нагреется.

Ресторан, выбранный Ильфридом, был шикарен, девушки недурны, ужин вкусно приготовлен. Но настроения, как не было, так и не появилось. Наоборот, наблюдая за щебетаньем, улыбками и ужимками спутниц, с каждой минутой становящихся под влиянием шампанского все веселее и развязнее, Георгий мрачнел. Он с видом обреченного человека держал в руке уже третий бокал с вином, размышляя, какого черта Ильфрид заказал эту шипучку, от которой никакого эффекта. Голова, как была ясной, так и оставалась, а Георгию сейчас было нужно забыться от угнетавших его тяжелых мыслей. Он отыскал взглядом официанта.

– Водки! – отрывисто произнес он, как только тот возник возле него и слегка наклонил голову. – Побыстрее!

Девушки, услышав его голос, вздрогнули. Мгновенно замолчали и переключили свое внимание на него. С самого начала вечера они слышали от Георгия лишь несколько слов, произнесенные безразличным тоном, и почувствовали его нежелание общаться с ними. А здесь столько эмоций!

Батыршин обеспокоено взглянул на него.

– Tout est tellement mauvais, mon ami (Все настолько плохо, мой друг) ? – задал он приятелю вопрос. Не стоит других посвящать в проблемы.

Рты девиц приоткрылись.

– Il n'arrive pas plus mal (Хуже не бывает), – горько усмехнулся Георгий. Резко поднялся со стула, – je demande pardon. Je me suis un peu fatigué (Прошу прощения. Я немного устал), – обратился он к девушкам и широкими шагами направился на выход.

– Des lignes prends (Черт возьми)! – пробормотал Ильфрид, глядя в его спину. – Le soir excellent (Отличный вечер)! – с сарказмом добавил он, кривя губы, а появление официанта со злополучной водкой, заставило его еще раз чертыхнуться, но уже на русском языке.

Он взглянул на девушек, не произнесших за это время ни одного слова, чтобы принести извинения. Но, увидев в их глазах блеск, усмехнулся:

– Eh bien, eh bien! Les femmes, la femme (Ну, ну! Женщины, женщины).

Развернувшиеся события его собеседниц отлично развлекли. Так что саркастический выпад насчет вечера оказался правильным.

Понимая, что приятеля в таком состоянии нельзя оставлять одного, Ильфрид заказал еще шампанского и попросил счет. Блеск в глазах девушек тут же потух. Губки надулись.

– Илья! Вечер только начался, – возмутились они.

– Извините, девочки, но я должен срочно уйти. Где бы вы хотели еще сегодня повеселиться? Я вас отвезу.

Девушки обменялись взглядом.

– Мы посидим еще немного здесь. Надеемся, ты нам компенсируешь испорченный вечер.

Не надо было быть человеком семи пядей во лбу, чтобы понять в каком эквиваленте должна быть компенсация. Ильфрид положил перед ними двести долларов.

– Merci (Спасибо), – услышал он под шелест банкнот исчезающих в дамской сумочке.

– S'il vous plait. Adieu (Пожалуйста. Прощайте).– парировал он в ответ, широко улыбаясь. Потеря двухсот долларов было малым из всех зол случившихся за этот вечер.

К тому времени, когда Ильфрид вышел на улицу, Георгия след уже простыл.

– Гер, ты где? – позвонил он ему на сотовый телефон.

– Еду домой.

– Я к тебе сейчас подъеду, – произнес Ильфрид, останавливая такси.

– Не стоит. Я буду занят.

– Чем?

– Пока, – сказал Гера и отключился, так и не ответив на вопрос.

Этот разговор заставил Ильфрида еще больше забеспокоиться. В таком настроении Геру он давно не видел. Под давностью подразумевалось тринадцать лет. С тех пор жизненная позиция приятеля всегда давала возможность глядеть в будущее с оптимизмом.

«Что угнетает Геру? – размышлял он, направляясь к нему домой. – Последние несколько лет он работал на износ, желая чтобы сбылась одна заветная мечта. Он потерпел крах в ее осуществлении или что-то другое его терзает?» Проезжая мимо супермаркета, он попросил водителя такси остановиться, и спустя полчаса снова ехал, но уже с двумя полными пакетами. Один из них содержал двухлитровую бутылку водки.