Валентина Никитина - Рогожская застава – Застава Ильича

Тракт, ведущий из Москвы через Рогожскую заставу, – очень интересный тракт. Вся Владимирка полита горькими слезами: по ней прошел в далекую Сибирь на каторгу, звеня цепями, не один есяток тысяч несчастных преступников. Но по этой же Владимирке тянулись один за другим большие обозы с товаром, которые шли почти непрерывным потоком. У этих были свои «стоянки». Они двигались степенно, не спеша, хотя даром времени не теряли и Поспевали к сроку доставить на ярмарку товар. Немало разъезжало по этой дороге и любителей легкой наживы, но им здорово влетало, и они утекали в свое гнездо не солоно хлебавши.

Постоялый двор c трактиром Саввы Давыдова был последним перед заставой, где можно было остановиться и передохнуть перед дальней дорогой по Владимирке.

По субботам и, особенно перед большими праздниками в Москве ходили в баню. Женщины ходили гурьбой, всей семьей, а семьи бывали большие. Это было какое-то торжественное шествие – с узлами, со своими медными тазами, а то грех из чужих мыться. В банях теснота, шум, возня и часто брань. За такими семьями часто посылались дровни, так как из бани идти пешком тяжело. В такие дни по улицам целый день двигался народ в баню и из бани, и у всех веники, которые тогда давали желающим даром, а желающие были все – веник в доме вещь необходимая.

Трактир представлял собой двухэтажное здание с полуподвальными помещениями. В полуподвале размещались номера для гостей и кладовые. Практически в каждом номере было окно, которое наполовину находилось ниже уровня земли, а наполовину выше. Так что сидя в комнате, постояльцу видны были только ноги проходящих по улице людей. Весь нижний этаж и фундамент был каменным, а второй этаж, скорее бельэтаж, был деревянным. Здесь находился кабак с большой кухней, где круглосуточно готовилась еда.

Кухня была отгорожена от зала, где стояли столы с лавками для посетителей. Зал был большим, а насчет угощения, так только птичьего молока, да рыбьих яиц не было, да к этому приправа – ласковые речи да взгляды молодой хозяйки.

Сам хозяин трактира с семьей жил в отдельном домике, который стоял тут же рядом. На дворе находился еще ряд хозяйственных построек в виде большого сарая, где хранились дрова, утварь и другие необходимые для хозяйства вещи. На заднем углу двора находился нужник и помойная яма. Все это было огорожено добротным, высоким, деревянным забором с огромными воротами и калиткой, которые запирались на ночь. В таком виде эти строения оставались аж до середины 50-х годов прошлого столетия. Только после революции трактир заселили жильцами, для чего разделили весь второй этаж тонкими деревянными перегородками. Все полуподвальные помещения были заняты сплошь татарскими семьями.

Почти каждая семья пользовалась сараями, которые нагородили в бывшей хозяйственной постройке . Зимой тут хранили дрова, а летом делали из сарая жилую комнату, где обязательно стоял самодельный топчан, а то и стол с табуретами, лавками и этажерками, где мужики играли в карты или домино до позднего вечера, а то и оставались ночевать в душные июльские московские вечера. В Москве еще были бараки, которые настроили для рабочих, приехавших на заводы и фабрики. Это было помещение в виде длинного сарая, поделенного на маленькие комнатушки без удобств. В коридоре перед каждой дверью стоял примус, на котором готовили еду.

В одной комнате устраивалось на ночлег по десять- пятнадцать человек, притом что на каждого приходилось меньше метра. Спали вповалку, если в комнате было одна кровать, это было богатством, а так, в основном, топчаны, да подстилка на полу. Коренные москвичи жили в лучших условиях, они занимали жилье в красивых каменных домах, с высокими потолками и просторными кухнями и коридорами. Это, в основном бывшие доходные дома, принадлежащие купцам, коммерсантам и состоятельным людям.

БАРАКИ И КОММУНАЛКИ

Я, как и многие дети послевоенного поколения, застали еще старый уклад, обычаи и жизнь в коммунальной квартире прошлого века. Моя сознательная жизнь началась, где-то года в четыре-пять, а основанием для этого послужили события, которые произошли в то время.

Семей, поселившихся в нашем доме на втором этаже , было восемь. Татарская семья занимала самую большую комнату, состояла из матери с отцом и мальчишек: двадцатилетнего Равиля и погодок Алима и Шамиля, моих ровесников. Еще одна семья, прозванной иностранцами- засранцами, потому что сын тетки Евдокии после войны задержался в Германии, так как шоферил у генерала. Он приехал домой с женой и двумя детьми, а самое главное, с двумя огромными кожаными чемоданами заграничного барахла, которые вызывали у соседей черную зависть. Из-за этого мою подружку Светку прозвали «Светка-американка», а ее старшего брата Эдика «пижоном».