Виктор Мартинович: Революция

И пока я одевался, умывался, глотал кипяток, поливал кактус, прелесть которого была в том, что о нем можно было забыть на три месяца, ухаживая только друг за другом, – так вот, за все это время я не вспомнил того, с чем засыпал накануне. Воистину, моя душа улетела далеко на небеса через открытое окно, и только уже на лестнице, реконструируя тему предстоящей мне лекции, я вдруг понял, что это за копошение, что за писк и поскребывание доносились все утро из-под ковролина моей памяти. А еще через секунду, у дверей, я обнаружил. Сердце зашлось, крысы запищали в ультразвуке. Там стояла милицейская машина с двумя стражами порядка, окна приспущены, рации включены и о чем-то хрипят сложно организованными пучками помех. Подумалось, что, наверное, арестуют немедленно, а ведь оставалось еще четыре (всего четыре дня!), но милиция здесь была по другому делу – они даже не посмотрели на меня, и я зашагал к метро, сглатывая застрявших в горле крыс. Я вернулся в наш двор через два часа – сказавшись на факультете больным и сбежав от студентов, неслыханно обрадовавшихся этому бегству (в такие моменты я особенно слабо понимал, в чем смысл моей работы, если отмена лекций так радует – и меня, и их). Я решил, что четверо суток – слишком маленький отрезок оставшейся мне жизни, чтобы тратить его на ерунду.

Едва зайдя во двор, я увидел ту самую машину, не поменявшую своего положения, и теперь, разглядев ее сзади, обнаружил два штурмовых шлема в навершии задних сидений, и представилось, как сейчас, проходя мимо, услышу: «Молодой человек, одну секундочку…» И перьевые облака, висящие высоко в небе, показались сделанными как будто из колючей проволоки, и вот подошел, замер, ожидая выстрела вопроса, но милиция молчала. И тот, что сидел на водительском месте, спал, откинув голову и посапывая. Они здесь четверо суток будут стоять? А через четверо суток пригласят в машину и отвезут в СИЗО?

Я вернулся к тебе, и ты спала, твоя душа была где-то там, среди перьевых облаков. Я сел на кровать, не зная, как тебя разбудить и нужно ли будить, и трогал твои волосы, и даже гладил по лицу, не касаясь, в миллиметре, чтобы не тревожить. Я рисовал тебя своими пальцами, запоминая, навсегда запоминая. В этой-то остановившейся тишине рявкнул наш проводной телефон, который в принципе где-то имелся, но превратился в нечто вроде предмета интерьера – ведь мы уже давно пользовались нашими переносными малютками, а этот был громоздок, черен и суров. Мы даже хотели сделать из него памятник – обрезать шнур и установить в торжественном месте, на телевизоре например, но справедливо боялись, что за перерезанный шнур хозяйка квартиры обрежет что-нибудь мне, не так легко заменяемое, как телефонный шнур. Я шарил по углам, гадая, куда мы его засунули, а он продолжал греметь, и по тембру это было похоже на школьный звонок – в тех крашенных зеленым цветом советских школах, в которых мы с тобой когда-то давным-давно учились. Телефона не было ни на полке у входа, ни на зеркале, и я ухватился за нить Ариадны у двери в квартиру и вел подлеца, расшвыривая попадавшиеся по пути твои вещи. Телефон спрятался за шкафом.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.