Олег Аникиенко - Горожане. Рассказы, заметки, миниатюры

Он так и не дождался начала музыки. Понял, что она уже звучит в нем. Какая-то нота, похожая на дыхание ветра, охватила его. Постепенно звук нарастал, в него вплетались другие звуки, полутона, пробуя себя в странной гармонии. Все походило на слабую метель, окружившую вглядывающегося в нее человека. Незаметно погас в зале свет, и теперь музыканты виднелись сумрачными тенями. Неслышно выводил мелодию скрипач, увлеченно взмахивал барабанщик…

Живков вдруг увидел себя маленького, стоящего рядом с матерью и помогающего ей на кухне. Мальчик стоял, склонив голову набок и выставив живот – следствие перенесенной болезни. Потом он увидел школьника, задумчиво слушающего музыку у зеленого глазка радиоприемника. Толстая учительница зачем-то кричит на него. Сколько их было одноклассников, учителей… Он так и не встретил «своего» учителя. Только однажды, когда ему удалось какое-то задание, учительница внимательно посмотрела на него. Теперь он никого не помнит из них, и ту учительницу забыл, а взгляд ее – помнит.

А вон он – подросток, напился вина и его тошнит в детской беседке. Влекущие груди девушек, шумные танцы, драки… Сколько в его жизни было случайного, ненужного! А над всем этим – строгие родители. Они много работали и учили, как надо жить.

Тяжелые годы армии прошли, смазались серым пятном. Он не любил вспоминать их. Первая женщина… рождение сына. Ребенок родился слабым, недоношенным. Вот он, опухший, в больнице, а рядом такие же дети с пятнами под глазами. Они всегда просили посидеть с ними. Где были их родители? Кто они?

Живков слушал и не верил: музыка говорила о нем, о тех неудачах и радостях, что выпали ему на долю. Все было ясно, понятно ему. И главное, – она не осуждала его за то, что он шел по жизни прямо и честно, не толкая других локтями.

Но теперь, рассказав о прошлом, музыка говорила и о будущем. Что-то простое, светлое наполняло его. Сын поправится, говорила она, снова пойдет в школу. Самого его ценят на работе, ждут. Надо только взять себя в руки. Надо снова заняться сыном, как когда-то он занимался собой. Живков вдруг ясно понял, как много в его жизни не сделано. И годы, что он прожил, показались ему пустяком перед той вершиной, на которую еще можно взойти.

…Свет осветил лица музыкантов, их фигуры в клетчатых рубашках и джинсах. Они заметно устали и теперь молча укладывали инструменты. Ему захотелось сказать им что-то доброе. Он подошел к пианисту. Глаза музыканта смотрели спокойно, и опять показалось, что этот парень похож на него в юности, когда он тоже хотел что-то сделать для людей, да так и не собрался.

Обновленный, Живков вышел на улицу. Метель стихла, и теперь снег мягко освещался из окон. Он оглянулся: на вывеске Дома культуры стекло было надтреснуто в двух местах. Две ломаные трещины пересекали занесенное снегом стекло. Что-то имеющее смысл показалось ему в этой примете.

Живков шел домой, ощущая все больше пружинистость шага. Чутье подсказывало – кризис кончился, и пора снова браться за дело. Сын выздоравливает… Возможно, из него кто-то получится в жизни. Во всяком случае, тут много зависит от Живкова. Да и кто, как не он, должен стать сыну учителем, другом? Он разорвет эту цепь «неудач» и «невстреч». Может, в этом и есть его «большая задача»? Ну, хотя бы на первое время…

Ранней весной в городе сбивают ледяные сосули. Край наш снежный, и крыши, покрытые серым шифером, страдают вместе с людьми. Начинают очистку с главных улиц. Их у нас три – Ленина, Первомайская и Коммунистическая. Спецтехники на все дома не хватает, и мужчины, обвязавшись веревками, балансируют по кровле с деревянными колотушками.

– Левей, Васек… Вдарь еще! Куда?!

Сосули падают, с грохотом задевая жестяные карнизы, и разбиваются на сверкающие осколки. Но веселья мало. Солнце еще слабое, и горожане досыпают на остановках, прячась в воротники.

Вокруг домов на тротуарах выставлены самодельные «ежи». Конструкции сколочены из подобранных на мусорках оконных рам. К деревьям, урнам привязаны ленты, проволока. Женщины, минуя ограждения, выходят опасливо на дорогу и ругают чистильщиков.

– Для вас же, тетя! – обижаются дворники, толкая лед.

Весной, наконец, становятся нужными и таблички на домах. Краска на них облупилась, но еще можно прочесть: «Осторожно, сход снега!» Таблички висят круглый год, прикрученные намертво к углам зданий. Летом у этих плакатов останавливаются иностранцы. Приезжие гости смеются, тычут пальцами и фотографируют своими телефончиками. Потеха!