Олег Захаров - Метод ненаучного врачевания рыб

Вы где-то слышали ее раньше и только сейчас уловили ее сокровенный смысл. И в ту же секунду все стало вокруг вас непривычно отчетливо и ясно, словно до этого вы смотрели на мир через аквариум. Например, сразу выяснился автор этой фразы – это ваш лучший друг, Мишка Разумовский. Вот он рядом с вами, метает монетками «блинчики». Раз – два – три -четыре… Неровными стежками пятак строчит по поверхности воды, то исчезая, то вновь появляясь. После вашего прозрения вы чувствуете себя этаким вновь прибывшим – не спрашивайте куда, или откуда – я и сам толком не знаю. И был славно, что первым, кто встретил вас, оказался Мишка со своей приветливой улыбкой. Со всем остальным тоже враз стало предельно ясно: вы маленький мальчик, воспитанник детского дома, идет война, и скоро мы побьем «фрицев». Вот это я называю пробуждением, господин дознаватель. И с того случая у воды и началась моя сознательная жизнь

– Отсюда, пожалуйста, поподробней, – подаёт голос Оливковый Агути.

Без этих четырех стен и низенького потолка голос дознавателя разлетелся бы как дым. Без них и тебя было бы здесь не удержать. Даже если в то время ты и не родился, эти стены все равно возводились с мыслью о таких, как ты. Каменщики на стенах стоящейся тюрьмы всегда кажутся предвестниками злого рока. Запахло фаталом. Обладая редкой способностью, находясь внутри здания, вычислять год его вероятной постройки, ты предполагаешь, что строительство велось уже полным ходом, когда ты, совсем ребенок, стоял у грязной воды, а Мишка Разумовский, указывая на «блинчики», говорил тебе: «Если бы на свете были водяные зайцы, то вот так бы они и скакали». Он был старше меня всего на полгода.

– Родителей своих я не помню, – вещаешь ты голосом сказочника. – И верно от того на протяжении всей жизни был склонен к мистицизму, легко брал на веру любую весть о потустороннем. Судите сами, с чего мне быть материалистом, если вначале меня не было, а потом я появился, и никаких посредников своего появления на свет я не знал. Свою фамилию и имя я получил в детдоме. Завхоз Дядечко приложил к этому руку. Это входило в его служебные обязанности, Этот одноногий ветеран финской компании был нам, ребятам, кем-то вроде крестного. Старшие пацаны рассказывали об общей тетрадке синего цвета в столе у нашего завхоза. Дядечко следил, чтобы имена у поступающих малюток часто не повторялись и сохраняли количественную пропорцию на предмет начальных букв алфавита. Я утверждаю вслед за даоскими мудрецами, что дать найденышу подходящее ему имя, задача под силу лишь избранным. Ведь тут необходимо проникнуть в строение духа малютки, а затем верно его озаглавить. Родителям здесь помогает родная кровь. Дядечко же на эти дела смотрел проще и в подобные дебри старался не влезать, и, честно говоря, крестный из него оказался никудышный. Бывало, видишь перед собой пацана и кожей чувствуешь, что пред тобой типичный Сашка, но в тетради завхоза парень числится Вениамином. Помню, в возрасте шести лет я попытался освободить подобного Сашку от «Вениамина». Вооружившись карандашом и стирательной резинкой, я прокрался в каморку завхоза, отыскал синюю тетрадь, раскрыл на нужной странице, в предвкушении доброго дела, и обнаружил, что имена воспитанников вписаны туда… чернилами. Так я впервые обнаружил тесные стены прозрачного колпака, который на каждом из нас.

С придумыванием фамилий у Дядечко было еще проще и интересней. Не мудрствуя от лукавого, наш завхоз присваивал воспитанникам фамилии известных русских писателей, а потом расширил список за счет известных ученых. А когда на нашей детской площадке стали резвиться рядом Вадик Толстой, Семка Менделеев, Никитка Гоголь и Павлик Достоевский, наш завхоз получил «по шапке» и с тех пор стал творить по наитию. Меня, например, он благословил на долгую жизнь под именем Валентин Окунь. Поэт, не правда ли? Занятно, но, став вполне зрелым мужчиной, я легко вычислял бывших детдомовцев и не в последнюю очередь по их вычурным именам и фамилиям, которые вязались с ними, как заплатка не в тон пиджаку.

И чтобы закрыть тему, присовокуплю, что до самых своих последних дней, разглядывая себя в зеркало, я не переставал гадать о своем подлинном имени. Николай? Сергей? Анатолий? Евгений? Сколько раз я, перебирая в голове различные имена, словно скользил пальцами по клавишам рояля, вслушиваясь в тембр и звук каждого. И сходил с ума оттого, что сердце оставалось глухим на каждый их них.

Что рассказать вам о своих детских годах, проведенных в детдоме, чтобы особенно не утомлять?

Читать дальше