Александр Уваров: Дети сакморов

Открыл глаза, и увидел, что не во сне явился к нему этот слепящий свет. Подсвеченные голубым, словно фосфоресцирующей краской окрашенные ветви сосен качались у него над головой и дождевые струи блестели в резавших лесную тьму тонких лучах.

И ещё услышал Любанин тихий рокот автомобильного двигателя, приглушенный треск ломающихся сучьев, шорох и чьи-то негромкие голоса.

На душе у него сразу стало муторно и тревожно. То, что добрый человек в такую пору, в такую погоду и в такую глухомань не заберётся, было очевидно.

А ночные гости забрались. Стало быть, случилось в его жизни самое неприятное, что только может произойти в жизни бродяги: наткнулся он н лихих людей, да в недобрый час.

Судя голосам, лихих было… как минимум… несколько… Трое, вроде? Или?

И приехали они…

Любанин осторожно перевернулся на живот, натянул на голову удачно (с учётом сложившихся обстоятельств) вымазанный грязью пиджак, подполз тихонько к раю ложбины и приподнял голову.

«Матушка дорогая! Незабвенная!»

То, что увидел он заставило забыть его на долгий миг и о машине, на которой приехали нежданные гости, и о самих гостях и даже об угрожающей ему опасности. Зрелище странное, страшное и одновременно сказочно-прекрасное завладело его внимание. Да что вниманием, самим разумом завладело, опасной властью подчиняя себе.

В сиянии, показавшимся неземным, у самого края леса, не более, чем в трёх шагах от него стояла, закутавшись в искрящуюся чёрную накидку, женщина фантастической красоты.

Её бледное, с тонкими, удивительно гармоничными чертами лицо словно соткано было из молочного речного тумана, а глаза, тёмные и печальные, выведены тонкой кистью флорентийского мастера. Тёмные, тонкие локоны выбивались из-под украшенного золотистой тесьмой края небрежно наброшенного на голову капюшона.

Любанин, словно заворожённый, смотрел на дивную эту, неведомо какими судьбами оказавшуюся на краю леса женщину, не в силах отвести от неё взгляд.

И показалось ему, что женщина эта, лунная богиня, смотрит на него, прямо на него. Смотрит, не отводя взгляд. И печальны глаза её, и будто даже слёзы в них, и потому хрустальных отблеск виден в них.

И, забыв обо всём, обо всём… Чёрт, об опасности даже забыв, захотел он вдруг встать, подойти к ней, к этой неземной, невероятной, волшебными чарами сотворённой красавице, и…

Что сделать? А что бы он мог сделать? Ну, это… Успокоить как-то. Сказать… Не печалься, дескать. О чём плакать тебе, такой красивой? О чём горевать? И ещё…

«Что за нелёгкая занесла её сюда? Может…»

Капли с насквозь пропитанного водой ворота стекли на лоб.

«…Её привезли сюда насильно? Эти вот…»

Чёрная тень прошла по стволу дерева.

Хрип, пыхтение.

Любанин слегка скосил глаза и увидел, как четверо кряжистых мужиков…

«Четверо их, не трое. Четверо! А эта?»

…тащат по земле, по размешанной подошвами глине завёрнутый в брезент и туго стянутый верёвками…

Любанин зажал себе рот ладонью, чтобы ненароком не крикнуть.

«Труп! Ей-богу, труп!»

И ещё заметил он, увидел он явственно, что лунная красавица не печальными глазами смотрит в лесную даль. Равнодушными, мёртвыми, лучисто-холодными.

Увидел он, что губы у богини кривятся брезгливо. И шепчет она какие-то слова. Не разобрать…

И жутью от неё веет. Запах от неё исходит могильный.

И ещё…

«Когда они успели?»

Метрах в трёх от серебристого, ксеноновыми огнями сияющего джипа неведомо как образовался чёрный провал в земле. Провал, которого (Любанин в том поклясться мог!) недавно здесь и в помине не было.

Будто разом кто кубометров пять земли (плотной, глинистой, с корнями вперемешку) вынул. Да так, запросто, вдоль края провала разметал.

«Это ведь только экскаватором так можно! Да услышал бы экскаватор, непременно услышал бы! Как же так!»

И вот по глине булькающей и чавкающей, по сминающейся траве тащили кряжистые, толстошеие, угрюмого вида мужики, тащили завёрнутый в брезент…

«Нет, точно труп! Влип…»

Быть может, от разрытой земли шёл такой дух, что показалось Любанину, будто могилой пахнет…

«А ведь это и впрямь могила!»

…Или всё же от красавиц этой нехорошим таким, тяжёлым таким повеяло?

А она то что? Она…

А женщина хлопнула вдруг в ладоши. Сбросила с головы капюшон.

И резко, гортанно, на непонятном Любанину, явно нездешнем языке, выкрикнула вдруг какую-то фразу, похожую на команду.

Видно, то команда и была.

Мужики остановились, замерли, продолжаю удерживать труп.