Вадим Лёвин - Скульптор-экстраверт

У него в запасе на это остался лишь двадцать один день – ровно три недели, или целых три недели, как вам будет угодно, не больше и не меньше, а позади – прожитая жизнь. Три недели и последний бой генерала, последняя схватка за еще один глоток воздуха. Олег Ивановичу предстоит генеральное сражение за вздох, то сражение, которое ему будет суждено неизбежно проиграть. И все из-за ошибочной стратегии, выбранной генералом на всю свою жизнь.

Я в этот вечер, как обычно, неспешно прогуливался вдоль берега озера, для того чтобы перед сном насытить свои легкие исходящим от озера свежим запахом кислорода, подышать, так сказать, глубоко и грудью, на ночь глядя. После таких прогулок спится хорошо и с кровяными тельцами все в ажуре. Во время прогулки я по обыкновению своему смотрел себе строго под ноги и прислушивался к шелесту опавшей листвы. Я не обращал особого внимания на то, что творится вокруг меня. Поэтому и не заметил, что чуть было не уткнулся носом в генерала.

Олег Иванович, так же как и я, прогуливался в этот день вдоль берега озера с единственным преданным другом, немецкой овчаркой десяти лет Геей. И судя по всему, целенаправленно углублялся в мою сторону для случайной встречи со мной…

– Здравствуйте, Вадим, что, прогуляться решили на ночь глядя?

– Да, Олег Иванович, как ваше здоровье?

Я знал о том, что Олег Иванович на днях выписался из военного госпиталя (он оказался в госпитале, после того как позволил себе выпить лишнего на похоронах в Киеве старшего брата).

– По большей части плоховато, Вадим.

– Держитесь, Олег Иванович, все еще, дай Бог, и сладится.

– Вадим, ты в курсе, что мы свой дом собираемся продавать? Генерал неожиданно для меня сменил тему разговора. И первый раз за десять лет с момента нашего с ним знакомства перешел со мной на ты. Я после этих его слов посмотрел в лицо генералу. Посмотрел и сразу же понял для себя, отчего он в этот вечер перешел со мной на ты…

Ему не сладко было в этот день и в эту осень. Лицо Олег Ивановича сплющилось, сузилось, сморщилось и превратилось в кулачок. Оно было абсолютно желтого цвета. Цвет лица генерала не оставлял никаких сомнений на этот счет… Генерал обречен…

На кого он был похож, Боже мой, на кого же он был похож… Сердце мое сжалось в груди тогда, когда я на него посмотрел, вот на кого он был похож…

Но понимал ли он это со всей отчетливостью и ясностью для себя? Скорее нет, чем да. Скорее всего, он надеялся поправить как-нибудь и с чьей-то помощью свое пошатнувшееся здоровье и прожить еще с годик – другой на свежем воздухе и за городом. А кто не хочет прожить столько, сколько Бог даст и здоровье позволит. И чем больше прожить, тем лучше, да еще и за городом, да еще и на свежем воздухе… Все этого хотят, и Олег Иванович тоже хотел. Глупо было бы не желать для себя этого… Но сроки, знаете ли, – пришли… Те самые кровяные тельца, прежде радовавшие его своим юношеским задором, теперь уже предательски покидали его тело, покидали день ото дня, как крысы покидают тонущий корабль…

– Да, Олег Иванович, в курсе, что, с деньгами проблемы возникли?

– Да, сын долгов наделал.

– Может быть, все как-нибудь да устроится?

– Нет, не устроится! Да честно сказать, я устал бороться, мне покой нужен. (По мне, так страшные слова для боевого генерала.) – Продам дом, рассчитаюсь с долгами и куплю себе здесь хотя бы две-три сотки земли с домиком в метров двадцать!!!

В это время передо мной стоял не бравый генерал, грезивший о победоносных сражениях, но пожилой мужчина с потухшим взором и пришибленным видом. Это был настоящий старичок шестидесяти девяти лет с желтым цветом лица. Старик, обреченный умереть и мечтавший за три недели до смерти лишь об участке земли в две сотки… Но впереди его поджидало несколько иное, его поджидал скромный участок земли, именно что в два квадратных метра, и не более того, и не более, и, к сожалению, что так…

Но как же мне хотелось бы, а точнее, по прошествии нескольких лет хочется, чтобы генерал пожил бы еще с годик-другой… Как мне впоследствии будет не хватать его, этого человека, горделивого и прежде времени состарившегося…

Состарившегося и ушедшего от нас раньше времени, благодаря трем инфарктам, полученным им на военной службе, и одному по бухлу, полученного им по выходу на пенсию.

Друзья мои! Завязывайте с этим делом немедленно, несомненно и как можно раньше – с бухлом имею я в виду, и умоляю вас. Учитесь наконец-то на чужих ошибках, хватит на грабли наступать, подумайте о семье, о детях и себя не оставьте в сторонке. Хотя признаюсь честно вам в том, что вовремя и правильно сделанная завязка не дает вам никакой гарантии того, что вы после этого проживете дольше. Но зато дает вам полную гарантию – гарантию со знаком качества – того, что вы ее проживете в унылых красках и тонах… И на морозце двадцатиградусном вы уже не согреетесь жгучим стаканчиком… Так выбирайте сами – жить, как полагается, краснощеким молодцом и умереть (предполагаемо) лет на пять – десять пораньше. Или же отказывать себе каждодневно в самом главном и прожить полжизни – брюзгой… Я выбрал для себя второе, в отличие от генерала… Сам виноват.