Вадим Лёвин - Скульптор-экстраверт

Я приноровился к фигуре генерала, примерившись к ней взглядом. И мне почему-то показалось, что к этому дню с него слетела былая спесь. Признаюсь, ранее я никогда не замечал за Олегом Ивановичем какой-либо спесивости. Но как только она с него слетела, так сразу и заметил, что она у него была. Это сразу бросается в глаза, когда человек теряет былую спесь и пригибается к земле… Не надо было обладать большим умом, чтобы не заметить того, что генерал был не в особом восторге от нашей с ним встречи. Он к этому дню осунулся и был одет в желтый армейский бушлат, валенки и шапочку вязаную. Скорее всего, он был с дикого похмелья или же уже успел опохмелиться…

– Как Диана поживает?

– Нормально… – буркнул себе под нос генерал.

– Передавайте ей привет!

Олег Иванович сверкнул на меня недобрым взглядом, как ужалил… Я сразу же понял, что мне не следовало этого делать и спрашивать его о супруге. И уж тем более мне не стоило передавать ей от себя какой-либо там привет…

– Да нет, Вадим, я сегодня не смогу ей привет от вас передать, она сейчас в Москве…

– Понял, Олег Иванович…

Наш разговор с ним продолжался непродолжительное время. За это время Олег Иванович что-то мне говорил, а я ему что-то отвечал. Но думал я только об одном. Кого же все-таки мне напоминает этот обросший, заросший и ощетинившийся генерал запаса…

В какой-то момент я поймал себя на мысли, что ежели в ближайшие минуты не вспомню, кого же он мне напоминает, то буду об этом думать ближайшие полчаса. А если и за полчаса не вспомню, то буду об этом думать весь вечер. Ну а если и за вечер не вспомню, то буду мучаться этим вопросом все последующие дни, пока наконец-то и не вспомню… Я отвлекся от своих навязчивых мыслей только после того, как генерал коснулся меня рукой.

– Вадим, вы о чем задумались, очнитесь?!

– А, да-да, Олег Иванович, что вы говорите?

– Ладно, Вадим, вижу – вам не до меня, пойду, пожалуй, домой. С минуту на минуту слесарь придет, насос будет ремонтировать…

– До свидания, Олег Иванович.

– До свидания, Вадим…

Олег Иванович впрягся в сани, сгорбился и поволок бутыли с водой в сторону своего дома, наперекор ветрам и штормам. В этом бурлаке мало что осталось от генерала… И только тут до меня наконец-то дошло, кого же именно напоминал мне Олег Иванович все это время. Понял и оттого-то и вздохнул с облегчением… Сомнений не было никаких… Этот ощетинившийся, как ежик, одинокий бурлак напоминал мне в этот момент Робинзона Крузо, застрявшего на несколько лет на своем острове.

И хотя внешне генерал мало изменился и почти не сдал физически, он все же стал не столь подвижен, азартен и конкретен в движениях. И взгляд его стал другим, и выправка армейская исчезла в нем. Это уже не был тот прямой и тяжелый пунцовый взгляд, от которого сразу же стараешься зарыться в землю, подобно кроту. Это был взгляд человека осторожного и набившего себе шишку, человека, уставшего искать в себе задор и правду… Человека, досыта насытившегося размеренной и спокойной жизнью… Отсутствие же армейской выправки в этом человеке лишь дополняло увиденную картину мира. Весьма и весьма печальную… Ту картину, что жизнь Олег Ивановича с выходом в отставку много изменилась. И эта жизнь мало в чем устраивала его, но он с этим, к сожалению своему, ничего не мог поделать… Но самое главное – в этой нарисованной им же самим картинке мира было то, что во взгляде моего соседа не было того настырного оптимизма, который присутствовал в нем, в полной мере и с избытком, в первый год нашего с ним знакомства…

Через какое-то время генерал выпал из моего поля зрения, и в течение двух-трех лет он мне мало попадался на глаза и я его не встречал на своем пути…

Но все же за три недели до смерти генерала я случайно повстречался с ним возле озера и он в первый и последний раз приоткрыл мне краешек души своей, до дня того скрытой от меня почти полностью его замкнутым в себе характером.

Была осень поздняя, дня осеннего, чуть промозглого, но не дождливого, а лишь сыроватого, дня, не фортового для генерала. Та поздняя осень, когда заканчивают лить дожди, и последние птицы собираются в стаи, и клином пробиваются на юг прочь от зимы. И приходит время, и настает пора падать первому снегу и покрывать собою снежным покрывалом просторные поля и голые ветки деревьев. В эти месяцы день становится все короче и короче, но – ночь длиннее и длиннее. И настает пора, и приходит время подводить итоги года, нами прожитого и от нашей жизни оторванного вращением Земли вокруг Солнца. И для Олега Ивановича пришло время и настала пора подводить горькие и неутешительные итоги всей своей жизни…