Таша Соколова - Дневник волонтёрки

Как во сне, помогаю вернуть ненужную каталку на место. Реаниматологи о чем-то говорят с Натальей Викторовной. Внезапно пищит их рация. На бегу кричат: «Мы напишем и подгрузим в систему».

Сижу в ординаторской. Сегодня в документах прочитала, что у пациента наблюдалась «сомнолентность» – легкое нарушение сознания, при котором пациент заторможен, однако адекватные реакции могут быть вызваны при помощи кратковременных внешних раздражителей. Наверное, у меня что-то похожее. В ушах шумит, ни одну мысль невозможно додумать до конца. «Позвонить ее сыну… пирожки с капустой… видимо, тромб оторвался… Позвонить пирожкам… Тромб с капустой…»

Это не первый пациент, которого я потеряла. Первая – Юля, ей было чуть больше тридцати. При поступлении ей поставили пневмонию средней тяжести. Обычно я приходила, измеряла температуру, задавала стандартный набор вопросов и уходила. Общаться мы начали, когда я первый раз повезла ее на КТ. Там, на первом этаже, всегда очередь. Юля сидела в кресле-коляске и смотрела по сторонам. Вдруг она заговорила:

– А вы смотрели сериал «Неортодоксальная»?

– Нет пока, но много хорошего о нем слышала.

– Я вот очень рекомендую, я вчера все серии посмотрела, очень классный, – поделилась она.

– Я сейчас «Ходячих мертвецов» смотрю, – рассказала я.

– Ой, а какой сезон? Кто из героев вам нравится больше всего? – засыпала она меня вопросами.

Оказалось, что я только на середине сериала, а она посмотрела его до последней серии. С этого дня я всегда, приходя к ней в палату, рассказывала, насколько я за вечер продвинулась в просмотре.

– А вы любите спойлеры? – спросила она однажды.

– Да, я всегда предпочитаю знать, что будет в конце.

Юля рассмеялась:

– А я нет. Вот разве хорошо бы было, если бы я точно знала, в какой день меня выпишут? А так я каждый день жду заветных слов.

Где-то через неделю ей была назначено повторное КТ-исследование, и снова повезла ее я. Моя пациентка хорошо себя чувствовала и даже попросила нарушить правила и разрешить ей ненадолго встать с кресла-каталки, размять ноги. Прислонилась к стене около кабинета, пока ждали очереди. После исследования я ее встретила в коридоре, усадила обратно, довезла до палаты и занялась бумажными делами в ординаторской. Зазвонил телефон: «Можете пригласить Алёну Вячеславовну?» Передала трубку, врач нахмурилась, это было видно даже под респиратором и защитными очками.

– Ты же Юлию на КТ возила, как она там? – обратилась Алёна Вячеславовна ко мне.

– Бодро, разговаривали.

Врач кивнула в сторону двери: «пойдем».

Юля лежала лицом к стене, в наушниках. Алёна Вячеславовна окликнула ее, легонько потрясла за плечо, затем развернула лицо к себе. Глаза были открыты, но Юля уже не дышала. Прибежавшая бригада реаниматологов только констатировала смерть. Алёна Вячеславовна обняла меня за плечи, тайвеки зашуршали, мы вышли из палаты.

– Позвонили с первого (этажа, там где КТ), сказали, что разрушено почти девяносто процентов легких. Ей просто нечем было дышать, – тихо поговорила Алёна Вячеславовна, закрыла глаза и прислонилась спиной к стене, совсем как Юля у кабинета КТ пару часов назад.

Инга Александровна, Юля, мужчина средних лет с красивой восточной фамилией (разрыв селезенки), дедушка с тонкими прозрачными руками (острый респираторный дистресс-синдром в шесть утра), бабушка, которая все время звала какую-то Майю (ухудшилась, переведена в ОРИТ, но не спасли), женщина средних лет, она все время жаловалась, что чай недостаточно горячий (уже больше двух недель в ОРИТе на ИВЛ), бабушка в цветастом платке и с мусульманскими четками (реанимация в палате, не спасли) … Целая галерея лиц, имен, фамилий, тонких рук с катетерами и синяками, огромных, в пол-лица, глаз.

Но от некоторых лиц в памяти не оставалось, только воспоминания и рассказы их близких.

Вот Оксана Ивановна Белых, она лежит у нас в отделении, а ее муж – в другом корпусе. Они созванивались по телефону. Рассказывает, что знакомы с первого класса, после школы поженились и расставались только на то время, что она была в роддоме – с сыном, а потом с дочкой. Все остальное время вместе. В понедельник я зашла к ней, она не говорила по телефону.

Уходя со смены, проведала ее еще раз, она обеспокоенно сказала, что муж что-то не берет трубку. Я предположила, что, может быть, спит. На следующий день стало еще тревожней – я посмотрела по внутренней системе, в реанимацию его не переводили, но и в отделении он больше не числился. Оксана Ивановна распереживалась, подскочило давление. Испугались, что придется поднимать в реанимацию. Передали дежурной смене.