Айгуль Шайхутдинова - Мир во время войны

– Что ты имеешь в виду? – спросил один мальчик.

– Создадим отряд какой-нибудь. Пока не знаю, что и как будем делать, но мы тоже обязаны хоть как-то помочь нашей Родине! – сказал мой друг, как настоящий командир полка. Я думаю, он бы стал отличным солдатом. В нем как будто с рождения была выправлена осанка военного, и храбрости ему было не занимать.

Все стали очень бурно это обсуждать, предлагать свои идеи и мысли. Все были полны энтузиазмом. Все хотели стать героями, пусть и не на фронте, а здесь, у себя дома. (Мы еще тогда не знали, что нам предстоит помогать фронту, но не по-детски, а как взрослые.)

Я оглянула комнату, и мне стало так жаль нас. Всех этих детей и себя. Что будет, если все взрослые умрут, что будет, если мы умрем? Я не хотела о таком думать, но мысли сами лезли ко мне в голову.

– Ребята! Да, я знаю, нам всем страшно и мне тоже! Но вместе мы будем сила и опора! – сказал он всем нам, увидев волнение и страх в детских глазах. – Будем помогать друг другу и нашей деревне!

Все мы дружно сказали: «Да! Да! Мы согласны и готовы!»

И я тоже была готова. Наверно, мне так казалось, я не знаю, что я должна делать, но чувствую, что сделаю все. Правда, чем и как помочь – никто не знал, но уже само желание нас переполняло не на шутку. Я начала представлять себя и всех нас, одетых в военную форму и марширующих по улицам деревни, отдавая честь друг другу. Я видела это в одном фильме, который нам показывали как-то в клубе. Ну, кино это же все понарошку… хотя там же показывают все как на самом деле и бывает.

Пока, мой дневник!

Июль 1941 г. Проводы

Дорогой дневник! Прости, что не писала так долго! Не забывала о тебе, даже если не писала. Напишу, что было и что помню!

Первые повестки уже начали приходить через пару дней после объявления войны. Провожали всех всей деревней, всех разом. Мы всех их провожали и верили, что война будет пару месяцев и что именно наши односельчане придут с войны живыми и здоровыми. Среди призывников был старший брат моего лучшего друга. Ему было двадцать девять, он был женат, и у него было двое детей. После прочтения списка призывников, все молча пошли по домам провожать и готовить столы. Ведь все хотели попрощаться и пожелать удачи. Все, кто хотел, мог прийти, и дети и старики, где-то играли на гармони, где-то пели песни, где-то грустные, где-то веселые. Нам, детям, это было даже весело. Необычно. Мы везде бегали из дома в дом, ели вкусности и убегали дальше. Нам это еще кажется игрой, и что все пройдет очень быстро, и все будет как прежде. Даже не так, я думаю, что все останется как прежде.

Во дворе дома моего друга было очень много взрослых и детей. Я искала взглядом друга и его брата. Я хотела посмотреть на него и пожелать скорейшего возвращения. Ища глазами их среди толпы, я прошла дальше вглубь двора. И увидела, что он стоит курит с другими парнями, своими друзьями-призывниками.

Он был очень молод, красив и добр. Всегда по-доброму подшучивал надо мной, что я влюблена в его братишку (моего друга), но я не обижалась на него. Ведь это была правда, хотя я тщательно это скрывала.

Все, кто с ним стоял, тоже были молодые и красивые, я их всех знала. Они все гордо стояли и блистали своей храбростью.

– Привет! Удачи вам на фронте и возвращайтесь с победой! – набравшись смелости, я сказала им всем.

Они повернулись и улыбнулись все мне.

– Спасибо! И тебе желаем быть храброй. И чтобы ты нас каждого встречала с улыбкой!

И все мы расхохотались от души. Я сказала им спасибо и каждого обняла на прощание. Мне было грустно на душе… отчего – не знаю. Доброй ночи, дорогой дневник!

Июль 1941 г.

Дорогой дневник! Мне так плохо, но надеюсь, я напишу тебе все плохое, что внутри, и оно исчезнет. Случилось страшное: папу забрали на фронт. Но не воевать, а копать траншеи и рубить лес. Ему 57 лет, и здоровье у него не из лучших. Но мы все равно провожали его как героя и боялись, что больше не увидим никогда. Я и сейчас так боюсь!

Дома мама накрыла стол для проводов папы, налила папе медовухи. Стол был богат, было много еды.

Провожая папу, мы провожали мир в семье.

Мама не плакала, а раз она не плакала, то и мы не плакали. Хотя так хотелось закричать и кинуться папе на шею и сказать «Не уходи!»

Но так нельзя, мы не одни, и все, кто провожал, никто не хотел отпускать сыновей и отцов в этот путь, но другой дороги не было. И выбора ни у кого не было. Мы все сидели за столом и ели молча, пили вишневый компот. Стол был накрыт как на праздник, но это был совсем не праздник.