Алексей Дубнов - Что с нами случилось? Сборник рассказов

Первым заговорил отец Григорий:

– Светлая память и царствие небесное нашему Георгию. Многие удивляются, что он положил душу свою даже не за друга, а за неизвестного ему бездомного человека. А мы-то с вами знаем, что в этом весь Гоша. Когда нужна была помощь, для него не было разницы, близкий ли ты, дальний ли, богат или беден. Помню, как он часами, не считаясь со своим временем, сидел после службы с людьми, разговаривал, рассказывал о вере, житейские советы даже давал. И люди принимали его то ли за священника, то ли просто знали, что Гоша может часами слушать, утешать, вразумлять. Мне иногда жаловались, что он мог привести в трапезную какого-нибудь нищего или бездомного, кому остальные не рады. Но Гошу это не смущало. И забота его не была наигранной или там на показ.

Отец Григорий немного помолчал, справляясь с подступившим комом к горлу, и тихо сказал:

– Он, может, и не умел сделать правильный расчёт, или там подправить что-то по хозяйству, но у него был куда больший дар – он умел дарить живую любовь.

У державшейся до этого Наталии полились слёзы. Но через минуту она справилась с собой и сказала:

– Он жил, как настоящий христианин. И так умер – буквально исполнил евангельские слова, что нет большей любви, чем у того, кто душу свою положит за ближнего. Вот говорят, мол, какой ближний ему этот бомж? А для него не было разницы. Всех считал ближними.

– Интересно, где сейчас этот бездомный? – спросила Анастасия. – Чувствует ли вообще свою вину? Совесть мучает? Мне кажется, всё это должно было произвести на него сильное впечатление. Если совсем совесть и остатки человеческого не пропил… Должно что-то ёкнуть. Вдруг вернётся к нормальной жизни?

Отец Александр вздохнул. По его мнению, такие не возвращаются. Слишком уж затягивает улица. Им жить без труда, без каких-то обязательств, без руля и ветрил куда как проще. Эти люди привыкли плыть по воле спиртовых волн, чтобы окончить жизнь на дне бутылки. От пьянства им практически не избавиться. Зависимость уже не психологическая, а физиологическая.

– Согласен, к моему великому сожалению, – кивнул отец Григорий. – Но если вот этот человек пришёл бы ко мне, я приложил бы все усилия, чтобы поставить его на ноги, вылечить, спасти душу. Впрочем, это один шанс из тысячи. Но если уж эти люди делают крутой поворот в сторону света, то в девяти случаях из десяти, всё у них хорошо потом. Господь, Богородица и ангел-хранитель видят их усилия и не оставляют.

– Если придёт, Гоша не зря погиб, – тихим голосом произнесла Наташа.

– Он итак не зря.

– Знаю, но всё же…. Ах, Гоша, Гоша, вечный мальчик, сотканный из любви, света и добра.

***

Мишка-Кунфырь смотрел на иконку. Почти на физическом уровне чувствовал, как внутри бьются не на жизнь, а на смерть бес с ангелом: или в магазин за «кунфырём», или – в церковь? В жизни Михаила Степановича Шелестова наступал момент истины…

***

После окончания вечерней службы отец Григорий, отдав помощникам все необходимые распоряжения, ушёл в свою комнату, снял облачение и устало опустился на стул. Как ему не хватало Гоши во время сегодняшней литургии…

В дверь настойчиво постучали. «Видно, не кончились ещё сегодняшние дела в храме», – устало подумал настоятель. Да, притомился. Да, невесело ему. Ведь он тоже человек, он тоже может уставать, ему тоже может быть грустно и одиноко. Лики святых на иконах, висевших в комнате, глядели на отца Григория печально.

«Ладно, уныние – грех», – сказал себе священник, встал и открыл дверь. На пороге стоял диакон.

– Отец Григорий, там вас какой-то бомж спрашивает. Трезвый, но страшный такой, со шрамом на щеке. Всю службу вас ждал. По всему видно – бездомный бродяга. Твердит, что про Георгия ему надо с вами поговорить. В непотребном он для храма виде, поэтому не пустил.

– Выгнал?

– Упаси, Господь! В трапезную отвёл, как Гоша делал, велел покормить. Заодно сказал, чтобы там вас ждал.

– Это правильно! Это ты молодец! Это хорошо! – Отец Григорий перекрестился и с радостно забившимся сердцем поспешил из комнаты. В дверях его что-то остановило. Как будто почувствовал взгляд. Обернулся. С иконы на него смотрела Божья Матерь.

Когда я въехал в свою двухкомнатную квартиру, всё мне в ней нравилось – просторные светлые комнаты, высокие потолки, большая кухня. Жильё не было новым, но по сравнению с моей хрущёвкой это были хоромы. Купил я квартиру на вторичном рынке, продав свою старую однушку. Пришлось доплачивать, конечно. Копил несколько лет. Впахивал. Ломовая лошадь позавидовала бы.