Андрей Брыксенков - РАССКАЗЫ ЗА ЖИЗНЬ

К настоящему времени строительство дама заканчивалось. Здание уже подвели под крышу. К Троице жилище, по уверению подрядчика, будет готово к заселению. Чтобы летом окончательно рассчитаться с артелью Устюгов весь отдавался работе.

Не только «красивость», но и уменье передавать удивительное сходство портрета с оригиналом создало определённую известность молодому художнику. На отсутствие заказов он не жаловался. Светопись ещё не считалась чем-то серьёзным: подумаешь, какие-то маленькие карточки, а на фотографов с их громоздкими аппаратами смотрели как на чудаков. То ли дело живописный портрет. Это благородно. Это на долгие годы. Это на память потомкам.

В настоящее время Семён Устюгов увековечивал Инокентьева, чиновника средней руки, но уже выслужившего Анну и Владимира в петлицу. Крупные-то вельможи пользовались услугами Репина, Серова, Кустодиева, ну а сошку помельче устраивали и молодые художники (Репины-то стояли дорого). Увековечение происходило ради семилетнего Коленьки, сына чиновника. Инокентьев особо не вмешивался в творческий процесс, он только настаивал, чтобы ордена на полотне были поданы наиболее заметно.

Инокентьев в своей постоянной занятости не мог наезжать для живописных сеансов в мастерскую Устюгова, это ему было не с руки, поэтому написание портрета происходило в гостиной чиновника при электричестве. При электричестве и при усиленном внимании Веры Николаевны, жены чиновника. Тридцатилетняя Вера выглядела очень моложаво и аппетитно. Собранные в греческую причёску густые каштановые волосы, открывали высокий лоб. Тонки нос с горбинкой очень гармонировал с причёской. Про глаза следует сказать особо. Они лучились и всегда были ласковыми, манящими.

Для поддержания сил художника на маленький столик рядом с ним подавались тарталетки с креветками, кусочки торта, в хрустальном лафитничке – коньяк. Хозяин шутил: «Вот опьянеет Семён Миронович и нарисует меня с кривым носом.» Чтобы не смущать заказчика Устюгов ограничивался глотком спиртного, оставляя всё на потом.

Хозяйка живо интересовалась тем, что творил художник. Она часто устраивалась к него за спиной и наклонялась, рассматривая детали на портрете, при этом её прелести, как бы нечаянно, соприкасались с плечом живописца. Женщины это умеют делать очень тонко. Семён Миронович даже через рубаху чувствовал волнующую теплоту и упругость прелестей и начинал возбуждаться.

Работа над портретом походила к концу. Осталась некоторая деталировка и изображение орденов. Поскольку изображать ордена можно и без присутствия модели, Устюгов однажды отправился в дом Инокентьевых с утра. Хозяйка вышла к нему в муслиновом пеньюаре. В нём она была особенно прелестна и обольстительна. Семён Миронович не стал сопротивляться её обольщению.

Вскоре работа над портретом была закончена. Инокентьеву портрет понравился. Он щедро оплатил труд художники. Но посещение Устюговым дома Инокентьевых не прекратилось. По настоянию Веры Николаевны Устюгову был заказан портрет Коленьки. Роман набирал силу. Верочка уверенно овладевала душой и сердцем художника.

Петербург радостно отпраздновал святую Троицу. После праздников, в конце июня отправился Семён Миронович на Ильмень-озеро обживать новый дом. Для компании он пригласил с собой своего товарища по Академии. Они сошли с поезда в Бологом с тяжелым саком и крупным чемоданом набитыми красками, кистями, мастихинами, лаком, акварельной бумагой, палитрами. Туда же были втиснуты четыре холста на маленьких подрамниках. Мольберт брать не рискнули. Тяжеловато будет. Решили сколотить что-либо подобное мольберту из местных материалов.

Художники заглянули в привокзальный буфет, где взяли по два бутерброда с сёмгой, водки и чай с большими пряниками. Подкрепившись, они вышли на улицу и сразу же наняли извозчика до Валдая. Товарищи тряслись на телеге, набитой сеном и с удовольствием вливались в милый сельский мир, добрый и светлый с верещащими пичугами, с пёстрым разнотравьем, с красивыми лесами, чего в Питере и близко не было. А Устюгов дополнительно радовался тому, что имеет свой дом в такой благодати и, что он в тёплое время года станет здесь жить и никто ему не будет мешать.

В Валдае они зашли в бакалейную лавку и загрузили подводу кульками с крупой, макаронами, мукой. В магазине «Сыр и колониальные товары» накупили и сыра и разнообразных продуктов. Овощи, молоко, яйца они намеревался закупать у деревенских в находившейся не вдалеке деревне Подгорье. Отоварившись продуктами для первых потребностей, они устремился к новому дому, до которого оставалось ещё четыре версты.