Юрий Андреев - Кружева из Брюгге

– Это даже к лучшему, – весь во власти грядущих перемен, рассеянно заметил Димыч. – За это время попытаюсь хоть как-то учесть ваши советы. Выбирайте пейзаж, а столик я пришлю завтра…

Закрыв за маститым гостем дверь, он вдруг почувствовал, что просто валится с ног от усталости и решил никуда не спешить. Нахлынувшую поначалу эйфорию постепенно сменяли сомнение и досада.

– «Нужно было не обнадеживать человека, проникнувшегося к нему доверием, а честно признаться: портреты, не говоря уже об обнаженной натуре, он уже с десяток лет писать не пробовал. А без регулярных тренировок рука быстро забывает приемы… Правда, с толковой натурой опыт быстро восстанавливается. Но где ее взять вот так, с ходу? Связи подрастерял, а о незнакомой натурщице не может быть и речи, неприятностей в виде сплетен и прочего не оберешься.…Маковский писал свою молоденькую жену всего лишь около суток, – вдруг вспомнилось Димычу. – Какие-то портретики от прошлых времен остались, но они больше годятся для семейного пользования. Может, стоит попробовать заново написать Леру или дочку? Правда, с дочкой они не виделись с лета, сейчас она живет у родителей мужа где-то в Медведках»…

Вспомнив, в который раз, о причинах конфликта, от коих шел душок сегодняшних вздорных обвинений Федьки, Димыч расстроился окончательно. Тектонические подвижки начались в семье сразу после смерти тещи. Едва они с Лерой пришли в себя, дочка привела жить мужа-однокурсника. Оба учились модной профессии дизайнера, конструировать по старинке, на ватмане, считали пошлым, и Димыч подарил молодым профессиональный компьютер.

Как-то он предложил зятю, родители которого еле сводили концы с концами на нищенскую зарплату преподавателей, немного подзаработать. В надежде, что его устроят в западную фирму, тот загорелся, а когда выяснилось, что речь идет всего лишь о небольших частных заказах, скорчил презрительную мину.

– Не хотелось бы размениваться на поденщину, – пояснил неоперившийся юнец.

– Большие проекты не часто встречаются, и еще неизвестно, возьмут ли тебя, там тоже очередь из талантов, – доброжелательно напомнил Димыч. – Я же кручусь уже полжизни, семью-то кормить надо.

– На мой взгляд, вы просто неудачник, – в запальчивости возразил зять. – Опустили руки и направились по легкой дорожке…

Димыч горячо возразил, что его к этому вынудили обстоятельства, а дальше пошло, поехало…

Спустить ситуацию на тормозах не удалось. Юнец решил, что его попрекают куском хлеба, и молодые стали подыскивать съемную квартиру. Дело было весной, и, еле уговорив дочку остаться, сама Лера съехала на дачу, а Димычу, который не мог оставить бизнес, пришлось переселиться в студию.

Правда, худа без добра не бывает… Пока обдумывались варианты развития событий, от знакомых поступило предложение срочно выкупить недостроенную квартиру. Помимо разрешения конфликта поколений, предложение было выгодным и в других отношениях, и они решили потерпеть временные неудобства. Но главное: именно эти полгода вынужденных ограничений и помогли довести начатое до ума…

От осознания этой истины ему стало легче. Мысли снова вернулись к разговору с Виталиусом. «Расскажу обо всем Лере, все равно рано или поздно придется это сделать, – решил Димыч. – Она часто дает дельные советы. Только сделаю это как-нибудь на днях. Сейчас у нее голова занята переездом, и нагружать еще своими проблемами просто нечестно».

Подставив горящее лицо колючим уколам ветра, и недобро поглядывая на высившиеся по сторонам равнодушные каменные фасады, где за деликатными манерами сплошь и рядом скрывалось двойное нутро, Фёдор брел, не разбирая дороги. Когда-то над ним, еще неоперившимся пацаном, приятели решили посмеяться и специально поставили наполненный стакан, а он, не догадываясь о содержимом, хватанул неразведенного спирта. Ощущение было таким же.…Тогда, к счастью, обошлось. Увидев, что переборщили, ему срочно дали запить спирт водой, почти насильно заставили проглотить чернушки с здоровенным шматком сала и уложили поспать. Сейчас же оставалось одно: брести и брести в ожидании, что встречным ветром выдует всю накопившуюся боль.

Шагал Фёдор долго: часа три, не меньше, пока не оказался где-то на окраине. Оглядевшись, он узнал громаду Останкинской телебашни в свинцовой дымке, совсем близко от нее – насыпь с рельсами железной дороги, и тут же вспомнил, из-за чего затеялся весь сыр-бор: